Военное и политическое планирование в России до 2040 года должно опираться не только на стратегический прогноз развития того или иного сценария МО и ВПО и его конкретного варианта, но и на прогноз разрабатываемых и производящихся средств насилия – как вооруженного, так и не вооруженного, – которые станут конкретными инструментами такой политики.

Роль военной силы в российской политике «стратегического сдерживания» исключительна хотя не следует забывать о том, что военные средства этой политики далеко не единственный.

Выступление директора Центра военно-политических исследований МГИМО А. Подберёзкина в программе Р. Бабаяна "Право голоса" на канале ТВЦ.

Рассматривая стратегическое сдерживание, принятую за основу в Стратегии национальной безопасности России в сентябре 2015 года, в качестве концепции противоборства с политикой «новой публичной дипломатии» западной ЛЧЦ мы неизбежно должны попытаться спроецировать основные теоретические выводы на практику. 

Субъективный фактор – роль личности – в политике, дипломатии и военном деле в истории человечества существовал всегда, однако именно в XXI веке этот субъективный фактор выделился в самостоятельную объективную группу, которая (наравне с другими объективными группами факторов) стала постоянно и на законном основании влиять на формирование того или иного сценария развития МО или ВПО.

Структура любой политики (включая политику «новую публичную дипломатию») является сложным явлением, в котором следует определить основные элементы.

Провалы в прогнозировании и планировании социально-экономического развития России и неудачи в реализации многочисленных решений, планов и концепций в последние десятилетия в России во многом являются следствием неумения и нежелания делать качественные долгосрочные прогнозы и заниматься стратегическим планированием. 

Анализ структуры способов и средств политики «новой публичной дипломатии» имеет большое практическое значение, ибо позволяет раскрыть не только содержание и характер этих понятий, но и определить характер современных угроз, а также способы противодействия.

Синтез силовых средств политики «новой публичной дипломатии» предоставляет западной ЛЧЦ совершенно новые качественные возможности силового влияния на Россию и всю российскую ЛЧЦ.

Политика эффективного стратегического сдерживания предполагает создание некого синтеза силовых инструментов, а не набора таких инструментов (военных, дипломатических, пр.), как это существует сегодня в России. Необходимо ясно представлять, что если против вас действует синтез силовых инструментов, то и противодействовать ему должен синтез силовых (военных и невоенных) средств политики и методов их использования.

Украинские силовики минируют участок разведения сил в Донбассе, заявили в ЛНР. Политолог Алексей Подберезкин в эфире радио Sputnik назвал подобные действия ВСУ "дикостью".

Планируя меры по противодействию политике «новой публичной дипломатии», необходимо отойти от традиционных представлений о «мире» и «войне», лежащих в основе такого планирования, как не соответствующих современным реалиям политического и военного искусства.

В начале XXI века, как уже говорилось произошли серьезные изменения в средствах и способах публичной дипломатии. Причем для каждого из этапов в развитии отношений или противоборства требуются свои собственные средства и способы политики.

Целью такого внедрения является уничтожение компьютерных систем (т.е. управления) по получению команды.

Число попыток прогнозировать развитие международной обстановки и конкретных ситуаций в области безопасности резко возросли в XXI веке в связи с разными причинами и в разных странах, но, прежде всего, с резким обострением политической ситуации в мире, переходом человечества в качественно новую фазу своего развития.

Резкое усиление значения в политике Запада средств публичной дипломатии в XXI веке, а также расширение спектра методов их использования сделало особенно актуальным, во-первых, выбор наиболее эффективных средств, а, во-вторых, поиск и выбор новых способов их применения.

Политика стратегического сдерживания должна адекватно противодействовать политике «новой публичной дипломатии» ЛЧЦ, что не вполне соответствует реалиям.

Основной результат, квинтэссенция стратегического анализа и прогноза, должен концентрироваться в Совете Безопасности РФ и отражаться в важнейших нормативных документах. Прежде всего, в Стратегии национальной безопасности России, которая де-юре и де-факто является основой для других доктринальных и концептуальных документов.

Существует принципиальная разница между понятиями политика «новой публичной дипломатией» и «общественная дипломатия», имеющая существенное практическое значение.