Развитие («оптимистического») «Варианта № 1» основного сценария предполагает противодействие следующим приоритетным направлениям, которые определяются КНШ США, угрожающих, безопасности США:

— новой роли быстро экономически растущих держав и новых центров силы;

— разбалансированной системы энергетической безопасности;

— ослабления традиционных союзов, прежде всего, опасений относительно ослабления западной военно-политической коалиции;

— возникновением новых союзов и центров силы, которые могут быть противопоставлены военно-политической коалиции США.

Прежде всего, предполагается достаточно быстрое увеличение военных расходов, в частности, на НИОКР, закупки ВВСТ и содержание личного состава, которые к концу периода могут достигнуть 1000 млрд. долларов и более при одновременном росте опережающими темпами военных расходов союзников США по НАТО и по коалиции.

Военные расходы западной военно-политической коалиции, которые сегодня превосходят военные расходы России в десятки раз, КНР — в несколько раз, а других ЛЧЦ в еще большей степени, инвестированные в НИОКР и ВВСТ, могут обеспечить технологическое и военно-техническое превосходство США и их союзников до 2025 года. Этот расчет — вполне адекватная оценка и прогноз, которые отражают современные реалии и среднесрочные перспективы.

Подобный сценарий, по мнению правящей элиты США, сдержит динамику изменения соотношения военных расходов США и других стран, в первую очередь КНР и Индии, как минимум, до 2040–2050 годов, и то гарантирует реализацию силового («оптимистического») варианта сценария развития США.

Основными стратегическими направлениями развития военно-силового («оптимистического») варианта развития базового сценария США будут:

— во-первых, Россия и постсоветское пространство: Центральная и Средняя Азия, Украина, Прибалтика;

— во-вторых, КНР и Северо-Восточная Азия, а также Дальний Восток и АТР;

— в-третьих, Иран, Ирак и Ближний Восток.

Примечательно, что в рамках этого варианта основного Сценария могут регулярно вноситься коррективы в конкретные аспекты и детали военной политики, которые хорошо иллюстрируются корректировками военного бюджета США в 2016 и 2017 ф.г., которые, говоря словами бывшего министра обороны «об основных угрозах», отражают «текущие» (тактические) угрозы интересам США в данный период времени. В зависимости от того или иного источника в Вашингтоне, они выстраиваются в следующем порядке:

1) Россия;

2) Китай;

3) Северная Корея;

4) Иран;

5) Терроризм.

Следует особо отметить, что борьба внутри отдельных групп правящей американской элиты не отразится принципиально на стратегическом курсе США, на который будут влиять внешнеполитические и внутриполитические обстоятельства, но в значительно меньшей степени субъективные предпочтения. Этот стратегический курс, как сценарий развития страны и ЛЧЦ, в целом сложился к 2017 году, а коррективы носят частный характер.

Рис. 1. Изменения в приоритетах военного бюджета на 2016-2017 ф.г.[1]

Вместе с тем переход США и в целом западной ЛЧЦ к новой парадигме развития, в т.ч. новому технологическому укладу, потребуется пересмотра внешнеполитического курса, к чему пока еще США не готовы. В этом случае потребуется пересмотр основных параметров государственного и военного бюджета США, к чему, в принципе, США уже готовы. Так, очень быстрый рост военного бюджета США в первом десятилетии не вызвал сколько-нибудь серьезного противодействия, хотя в последние годы и пришлось отказаться от некоторых «излишеств», связанных прежде всего с проведением масштабных операций за рубежом. Поэтому можно ожидать, что «оптимистический» вариант сценария развития США до 2025 года будет сопровождать быстрым ростом военных расходов, которые до 2025 года превысят 1 трлн долл.

Более того, задачей правящей элиты США, в т.ч. администрации Д. Трампа, является добиться от своих союзников по коалиции, если не таких же, но близких по объему военных расходов. Если удастся добиться от союзников по НАТО, а также Японии и ряда других стран, увеличения военных расходов, то можно ожидать, что к 2025 году общие военные расходы коалиции достигнут 2 трлн. долларов, что будет превышать военные расходы всех других ЛЧЦ, включая КНР, Индию и Россию.

При этом необходимо не забывать, что собственно бюджет МО США составляет далеко не все расходы на оборону. Поэтому следует учитывать не только прямые военные расходы США, но и косвенные.

Рис. 2. Общие расходы на оборону в 2017 ф.г. достигли 905 млрд долл.[2]

Важно понимать, кроме того, что не существует прямой корреляции между военными расходами и, например, численностью военнослужащих или ВВСТ. В XXI веке тенденция роста значения качества личного состава и ВВСТ будут играть все более важную, даже решающую роль. Эта тенденция хорошо иллюстрируется соотношением численности ВС и военных расходов США после Второй мировой войны.

Рис. 3. Сравнение числа военнослужащих и военных расходов (за 1948-2017 ф.г. США)[3]

При этом на каждом из указанных выше стратегических направлений США будут последовательно придерживаться реализации двух базовых принципов:

— сохранения военно-технического превосходства и

— коалиционной стратегии западной ЛЧЦ, привлечения максимально широкого круга из всего спектра государств к их активной политике, в особенности, непосредственного военного противоборства.

Эти два принципа, лежащие в основе «оптимистического» варианта сценария развития США, должны обеспечить западной ЛЧЦ и, прежде всего, США доминирующие силовые позиции относительно других ЛЧЦ и их лидеров до 2025 года. В самом общем виде подобное соотношение до 2025 года планируется не просто сохранить, но и увеличить. В таблице, предлагаемой ниже, дается соотношение сил на 2017 год и, возможное, на 2025 год:

Таблица 1. Сравнение коалиционных потенциалов ЛЧЦ в XXI веке (оценки экспертов по методу Саати, 2017 г. и 2025 г.)

Сравнение и сопоставление различных потенциалов ЛЧЦ требует некого общего знаменателя, интегрирующего основные показатели с тем, чтобы была возможность, как минимум, экстраполяции соотношения потенциалов ЛЧЦ в стратегической перспективе. Это теоретически можно сделать, попытавшись предоставить различные «веса», придающие разные значения для тех или иных потенциалов. Прежде всего, с точки зрения его возможных военно-политических последствий. Примером может служить нижеследующая матрица, приведенная выше в качестве примера.

Более наглядным примером, однако, является геополитическое соотношение сил между отдельными ЛЧЦ, которое может иллюстрировать визуально не только количественное, но и географическое расположение противоборствующих военно-политических коалиций. Это видно достаточно наглядно, например, на следующей карте, иллюстрирующей современную ВПО в бассейне Черного моря, где США могут использовать любые, в т.ч. не очень значительные возможности:

Рис. 4. Современная ВПО в бассейне Черного моря[4]

Это положение и соотношение сил имеют прямое отношение к политике США на море, которая во многом определяется ростом значении морских коммуникаций и транспортных коридоров новых центров силы, прежде всего, КНР, Индии, Индонезии, Вьетнама, Пакистана и других государств.

Транспортные коридоры и контроль над ними приобретает исключительно важное значение, в связи с тем, что рост мировой торговли в физических объемах удвоили в новом веке, а темпы роста торговли опережают темпы роста ВВП, являясь основой быстрого роста экономик наиболее динамично развивающихся стран.

Контроль над основными проливами, узкостями и путями транспортировки товаров превратился в геополитический фактор влияния, например, на экономику новых гигантов КНР, Индии, Индонезии и других быстро развивающихся стран. При этом быстро набирают силу две новые тенденции: увеличению размеров и тоннажа судов и контейнеров для перевозки.

Эта проблема становится ключевой для ВМС США, которые до недавнего времени обладали абсолютным превосходством по мере, но стремительно теряют его из-за политики развития ВМС КНР.

Рис. 5. Морские перевозки (2000-2016 гг.)[5]

Рис. 6. Количество компаний, размер контейнеров и судов (2004-2016 гг.)[6]

Основными формами военно-силовой борьбы США и их союзников будет комплексное, системное и сетецентрическое применение всех силовых инструментов принуждения — информационных, экономических, военных, иных — против институтов государства и правящей элиты противостоящей страны и одновременное формирование необходимого для США общественного мнения и внедрения в качестве обязательных норм правил поведения в мире.

Рис. 7. Общая модель военно-силовой политики США и их коалиции до 2025 года

Следует признать, что в целом США уже удается достаточно точно соблюдать эти принципы в своей политике. Так, Государственный департамент США, отвечает не только за дипломатические действия, но и за всю политику, включая экономическую и военную, США. Можно коротко проиллюстрировать на примере политики в отношении Украины 2014–2017 годов эти принципы следующим образом:

— Сетецентричность: удар по прежним институтам власти, как «по горизонтали» (в областях), так и «по вертикали» (министерствам) был жестко спланирован и реализован.

— Одновременность: действия оппозиции были максимально синхронизированы не только в отдельных регионах, но и с «заказчиками» из ЕС и США.

— Последовательность: выдерживается все эти годы очень четко — от запрета на русский язык до блокировки социальных сетей.

— Системность: используются все средства от дезинформации до крупнокалиберной артиллерии.

В этих долгосрочных целях будут использованы, например, стратегические вооружения США, которые должны будут обеспечить США гарантии от ответных мер и «свободу рук» для проведения военно-силовой политики в соответствии с перечисленными приоритетами. Логику развития подобного варианта сценария развития политики США, бывшие советники начальника НГШ И. Попов и М. Хамзатов, например, представляют следующим образом:

Рис. 8. Основные этапы современной войны[7]

Очевидно, что это (хотя и очень упрощенное представление) логика развития конфликта включает системность в применении всех силовых средств для которых собственно и придумана политика «новой публичной дипломатии США». Наиболее важными являются так называемые 1-ый, 2-ой и 3-ий этапы войны, которые:

— во-первых, не имеют четких границ и не позволяют противнику провести необходимые мобилизационные мероприятия;

— во-вторых, фактически обеспечивают (в случае успеха) победу США в войне еще до наступления последующих этапов.

Основные черты сетецентрической войны

Три наиболее отличительные свойства «сетевой войны» по сравнению с традиционной войной в нынешнем ее понимании выглядят так:

1. Широкая возможность использования географически распределенной силы. Ранее из-за разного рода ограничений было необходимо, чтобы подразделения и элементы тылового обеспечения располагались в одном районе в непосредственной близости к противнику или к объекту, который обороняется. Новая концепция снимает эти ограничения, и это было практически подтверждено.

Так, для организации адресного тылового снабжения — основы боевого применения войск в маневренной войне армия США в Ираке использовала распределительную информационную систему МТС (Army’s Movement Tracing System). В этой системе на основе радиоизлучающих датчиков, стационарных и портативных сканеров, навигационной спутниковой системы GPS, беспроводного доступа и тактического Internet непрерывно отслеживается положение всех наземных подвижных объектов (танков, бронетранспортеров, БМП и т. п.) на всем иракском театре военных действий, от экипажей которых органы тыла получали запросы на поставку топлива, боеприпасов, запасных частей и других видов обеспечения. Всего в этой системе было задействовано около 4000 бортовых компьютеров и 100 серверов, работающих под Windows NT. Система МТС обошлась армии США в 418 млн. долл., полученных компаниями NSI Global inc. и Comtech Mobile Datacom Corp. за поставки необходимого оборудования в течение трех лет.

2. Сетецентрическую войну способны вести только высокоинтеллекту-альные силы. Такие силы, пользуясь знаниями, полученными от всеохватывающего наблюдения за боевым пространством и расширенного понимания намерений командования, способны к большей эффективности, чем при ведении автономных, сравнительно разрозненных действий.

В этой связи: перед началом войны в Ираке (2003 год) над страной были размещены более сорока американских спутников, а средства 5-го армейского корпуса, принимающего участие в операции «Шок и трепет», основной ударной силы группировки в Ираке, уже тогда были способны самостоятельно отслеживать до 1 000 наземных целей противника в течение часа. Командиры эскадрилий палубной авиации могли принимать участие в планировании вылетов своих экипажей вместе с коллегами из армейской авиации, пользуясь общей информационной системой, чего, например, не было в 1991 году. Более того, 80 % боевых вылетов авиации, начиная с операции в Афганистане, уже проводится «вслепую», то есть когда в памяти боевых компьютеров нет целей и информация о них поступает от наземных частей непосредственно с передовой. Для этого американцы развернули специальную систему боевого планирования и управления авиацией на ТВД «ТВМСS» (Theater Battle Management Core Systems).

В ходе операции в Ираке в 2003 году они использовали новую распределенную информационную систему боевого управления FBCB2 (Force XXΙ Battle Command Brigade or Below), охватывая уровень «бригада — батальон — рота«. Все командиры боевых подразделений и передовые артиллерийские наводчики для ориентирования на местности и передачи боевых донесений получили в свое распоряжение штатные карманные компьютеры (500 МГц) 4 Гбайт (Windows 95 | NT) с прочным корпусом фирмы Elbit System.

3. Третье отличие — наличие достаточно эффективных коммуникаций между объектами в боевом пространстве. Это дает возможность географически распределенным объектам проводить совместные действия, а также динамически распределять ответственность и весь объем работы, чтобы приспособиться к ситуации. Именно поэтому более чем в семь раз по сравнению с 1991 годом увеличилась суммарная полоса пропускания (до 3 ГГц) арендованных Пентагоном каналов спутниковой связи для передачи информации.

Фазы ведения боевых действий

Предполагая учет особенностей сетецентрической войны применительно к каждому данному театру военных действий, концепция предусматривает четыре основные фазы ведения боевых действий.

1. Достижения информационного превосходства посредством опережающего уничтожения (вывода из строя, подавления) системы разведывательно-информационного обеспечения противника (средств и систем разведки, сетеобразующих узлов, центров обработки информации и управления)

2. Завоевания превосходства (господства) в воздухе путем подавления (уничтожения) системы ПВО противника.

3. Постепенное уничтожение оставленных без управления и информации средств поражения противника, в первую очередь ракетных комплексов, авиации, артиллерии, бронетехники.

4. Окончательное подавление или уничтожение очагов сопротивления противника.

Успешное осуществление каждой из фаз операции основывается на значительно меньшей продолжительности боевого цикла «обнаружение — опознание — целеуказание — поражение» по сравнению с противником, что предполагает достаточно точные и полные сведения о противостоящей группировке.

Таким образом, последовательность огневого поражения в ходе сетевых операций выглядит в следующей последовательности: Датчики (sensors) — органы управления (соntrols) — части и подразделения (units) — отдельные объекты (оbjects) — (SCUO).

Ранее подобные оперативные концепции (например, «глубокая операция« (СССР, 1930-е годы.) и «воздушно-наземная операция« (США, середина 1980-х)) выстраивались в другой последовательности.

Можно с уверенностью сказать, что именно на этих этапах реализации политики «новой публичной дипломатии» в отношении России находятся сегодня США. Действительно, мы наблюдаем (как и на  1-ом — 3-ем этапе) одновременно, системно, сетецентрично и последовательно реализацию задач всех трех этапов.

Более того, четвертый этап («Обрушения экономики»), о котором говорил в 2015–2016 годах Б. Обама, так и не произошел — в 2016–2017 годах Россия вышла из кризиса и фактически выполнила задачи импортозамещения. Но это отнюдь не означает полного провала стратегии, которая лишь застопорилась из-за эффективного противодействия. Ближайшие задачи США обрушение экономики, деградация промышленных центров и дестабилизация внутриполитической ситуации — сохраняются для реализации до 2025 года. Более того, они дополняются задачами военно-силового противоборства на европейском, кавказском и среднеазиатском ТВД с помощью экстремистских (националистических) и террористических сил.

Эта стратегия, созданная на долгосрочную перспективу демократической частью правящей элиты США, будет реализовываться и республиканской частью, но, скорее всего, не с той яростью, с которой действовали бы правящие демократы. Но это отнюдь не меняет ни ее форму, ни содержание, ни основные принципы. Она просто делает эти принципы не столь абсолютными и императивными для выполнения, допуская временные отступления и меньшую категоричность из-за обстоятельств внутреннего порядка. Прежде всего кризиса самого американского общества[8].

В этих целях чрезвычайно важное значение приобретает собственно военная мощь США, особенно стратегические наступательные и оборонительные вооружения, которые должны позволить без показания использовать практически любые силовые средства и способы (включая террор) против потенциального противника. Другими словами, эта мощь выступает гарантией. Из этого, в частности, следует, что США будут продолжать развивать свои ЯО несмотря на любые декларации «о безъядерном мире».

Развитие потенциала СНВ и ПРО США будет иметь решающее значение в период 2017–2025 годов, в частности, будет подготовлена замена новых МБР, системы стратегического управления, модернизированы ПЛАРБ типа «Огайо», а также завершены работы до 2027 года над новым типом ПЛАРБ «Колумбия».

Кроме того будут модернизированы ТБ В-52 и В-2, а также завершено создание нового ТВ В-21 «Рейдер», которые к 2025 году должны заменить стары ТБ, и их количество составит 100 единиц.

В настоящее время на вооружении ВМС состоит 14 ПЛАРБ типа «Огайо», которые поочередно несут дежурство в Мировом океане. Однако срок службы этих лодок завершится уже к концу 20-х годов текущего столетия, и их будет необходимо заменить новыми атомными субмаринами типа «Колумбия». ПЛАРБ «Колумбия», в свою очередь будут эксплуатироваться в течение 40 лет и обеспечат защиту США до 80-х годов текущего века. Первые из этих лодок должны будут встать на боевое дежурство в начале 2031 года. Поэтому для выполнения плана боевого развертывания ПЛАРБ следующего поколения их строительство должно быть начато в 2021 году.

Для решения задач ядерного сдерживания и обеспечения безопасности США ВМС должны располагать, по меньшей мере, десятью ПЛАРБ типа «Колумбия», находящимися в постоянной готовности к выходу на боевое дежурство. Однако для решения всего комплекса задач по поддержанию атомного флота на требуемом уровне боевой готовности на вооружении ВМС должно состоять 12 таких подлодок[9].

Руководство ВМС, заявил Морен, принимает самые активные меры к сокращению сроков закупок подводных лодок, снижению их стоимости и внедряет в их конструкцию самые современные технологии, главной из которых является технология снижения заметности «Стелс». Это позволяет обеспечить скрытность действий ПЛАРБ и существенно снижает уровень их уязвимости. Данная технология широко используется в конструкции лодок типа «Колумбия».

ВВС несет ответственность за две трети боевых элементов ядерной триады ВС США, включая более 400 МБР и 66 атомных бомбардировщиков. Примерно 75% систем управления и связи СЯС Пентагона эксплуатируется специалистами этого вида ВС. ВВС располагают и парком истребителей, способных нести тактическое ядерное оружие. Численность военнослужащих и гражданских специалистов, обслуживающих ядерные силы ВВС, составляет около 30 тыс. человек.

Руководитель ВВС США генерал считает, что сегодня решения по ядерной триаде должны приниматься не в категориях принятия мер по модернизации существующих вооружений или продления сроков их эксплуатации, а лежать исключительно в пределах выбора между необходимостью кардинального совершенствования СЯС и риском утраты ядерного потенциала страны уже в начале 20-х годов текущего столетия[10].

По словам зампреда КНШ, Соединенные Штаты вот уже более двух десятилетий стремятся всячески уменьшить роль СЯС в своих планах и стратегиях. Но многие вероятные противники Америки, и прежде всего Россия, Китай, Северная Корея и Иран движутся в обратном направлении и принимают все меры по повышению своих ядерных потенциалов.

Сегодня США вступают в тот период, когда на повестку дня встает задача кардинальной модернизации ядерных сил и структур, обеспечивающих их функционирование. При этом первостепенное внимание должно уделяться созданию самых современных ядерных боеголовок ядерных бомб, а также совершенствованию средств доставки ядерных зарядов к целям, то есть МБР, КР, бомбардировочной авиации и ПЛАРБ. В 2016 финансовом году затраты на ядерные программы составили 3,2% от военного бюджета. До конца 2020-х годов их необходимо ежегодно увеличивать и довести до 6,2%[11].

Бывший начальник Стратегического командования ВС США отставной генерал Роберт Келер, почти три года стоявший во главе этих сил, отметил, что XXI век характеризуется большой неопределенностью и быстрыми изменениями ситуации в мире. Сегодня угрозы национальной безопасности США лежат в очень широких пределах. Они могут возникнуть в самые кратчайшие сроки и исходить как от боевиков, вооруженных автоматами, пулеметами и пушками, так и от противостоящих Америке стран, оснащенных мощным ядерным оружием. Вчерашние региональные ТВД завтра могут превратиться в глобальные пространства боевых действий, на которых кибернетическое противоборство может очень быстро распространиться на военный космос, еще до того, как в сражения непосредственно вступят воинские контингенты объединенных и специальных командований. При этом особое внимание уделяется сохранению возможностей СЯС по нанесению ядерных ударов как в ограниченном, так и в глобальном масштабах.

Рис. 9.[12]

Современное понятие «интегрированная стратегическая угроза» по своему содержанию кардинально отличается от понятия, использовавшегося во времена холодной войны, и лежит в значительно более широких пределах. В те времена под стратегической угрозой понимался только ядерный удар. Сегодня в это понятие входят возможности противника по уничтожению основных элементов ВС США, таких как, например, системы разведки, наблюдения, рекогносцировки (ISR) и связи, и по противодействию развертыванию и продвижению обычных сил.

Кроме того, в США считают, что современные противники Запада разрабатывают стратегические планы нанесения обычных ударов по территориям США и их союзников со значительных удалений. Они противники стремятся поднять риски и расходы Америки на ответные действия до неприемлемых масштабов, заставить федеральные войска распылять свои силы и средства по многим регионам мира и предпринимают меры по развалу существующих военных союзов западных стран. Последним звеном в этой цепочке действий враждебных США армий являются ядерные удары. Первое место в реализации интегрированных стратегических угроз отводится Москве и Пекину[13].

Окончание холодной войны, позволило Америке существенно снизить значение ядерного оружия для обеспечения национальной безопасности США. В соответствии с действующими договоренностями количество боеголовок на стоящих на боевом дежурстве ядерных системах по сравнению со временами холодной войны к 2018 году сократится в 10 раз. Однако, ядерное оружие будет и впредь играть основную роль в стратегии обеспечения безопасности США, их союзников и партнеров, и оставаться ключевым гарантом выживаемости наций в разных концах света, и прежде всего на западе.

В то же время в США считают, что «сегодня уже нет такой острой потребности в ядерном оружии, которое было самым эффективным средством защиты от массированных атак огромных танковых армад объединенных ВС стран Варшавского договора. Вместе с тем, подчеркивается, что роль высокоточного и некинетического (лазерного, электромагнитного, лучевого и т.д.) оружия и различных средств предупреждения о нападении на современном этапе продолжает возрастать. В том числе по военно-экономическим причинам. Так, системы С-300ПМУ-1 12ПУ (12 ракет и мобильный командный пункт с радарами) стоит $115 млн. (Цена комплекса поставленного в Венесуэлу $1 млрд.), а крылатая ракета Tomahawk Block IV(2006) стоит $1.59 млн. (то есть, почти в сто раз меньше).

Но это ракета (для армии объединенной в одну сеть), — трудная мишень, — каждая боевая единица может указывать цель ракете. Перед запуском Block IV можно зафиксировать 15 альтернативных целей, во время полета выбирать одну из них, или вообще ввести новую цель. Есть режим кружения над местностью в ожидании информации о цели. Ракета может передавать изображения местности и статус ракеты через выделенный канал спутника. Усовершенствована и защита от средств глушения GPS навигации. Сейчас идет работа по использованию неизрасходованного топлива ракеты в дополнительную взрывную силу.

Налет КР на аэродром в Сирии весной 2017 года показал новую тактику: комплексы «земля-воздух» (также как С-300 разрабатывались против стандартной военной авиации, которая обычно дорогая. Истребитель F-15 стоит от $30 млн. до $115 млн., что как бы обосновывает цену ракетных комплексов. Но сейчас США также используют боевые дроны (легкий истребитель без пилота в нем), по программам ЦРУ. Один боевой дрон стоит $4 млн. Дроны несут высокоточные ракеты Hellfire ($110 000) для разных целей, а КР — 1 млн.

Если предположить что США разными способами могут зафиксировать любой пуск ракет на местности, то если С-300 выпускает ракету по дрону, комплекс автоматически становится целью для крылатых ракет. Получается, что часть из 60-ти выпущенных в апреле 2017 года США в Сирии «Томагавков», могли в один миг уничтожить все комплексы ПВО, которые бы попытались подать признаки жизни. Сегодня Пентагон должен уделять все большее внимание угрозам использования противником кибернетического оружия, эксплуатирующим его подразделениям и БЛА. Кроме того, необходимо сосредоточить усилия на повышение живучести космических и сетевых элементов систем управления и связи СЯС. Для сохранения и развития профессиональных навыков специалистов в области проектирования и производства ядерного оружия, более серьезное значение должно придаваться процессам создания его прототипов и другим мероприятиям аналогичной направленности. Не меньшего внимания, по убеждению Келера, заслуживают и меры по наиболее эффективной интеграции контингентов ВС США в смежных областях их взаимодействия[14].