Участие США и членов западной военно-политической коалиции в противоборстве с Россией на украинском ТВД ставит прежде всего вопрос о характере этого конфликта, который некоторые участники называют силовым противоборством, кто-то войной, а кто-то просто конкуренцией. Тогда теряется сам смысл победы в военном конфликте и смысл осуществления эффективной военной стратегии. Если цель военной стратегии не очевидна, то и сама стратегия становится абстрактной.

Так, публично заявляя о вводе войск на Украину, президент Э. Макрон сразу же оговорился, что Франция «не участник конфликта и не воюет с Россией», что «ядерное оружие не инструмент политики» и т. д., сознательно дезинформируя своих союзников и противников о характере современного вооружённого противоборства на Украине.

Война в современной трактовке

Из долгосрочной стратегии Запада просматривается совершенно определённая структура развития военного конфликта в условиях развития базового сценария международной и военно-политической обстановки, где доминирующий вариант – стратегия эскалации военносилового давления на Россию.

Это несоответствие современным реалиям отмечают многие как в России, так и за рубежом.

Так, канадский эксперт В.В. Таки  пишет: «Невозможность вписать нынешний конфликт в привычную для европейской и российской истории парадигму войны и мира объясняется не только эрозией смысловых границ между этими двумя состояниями, но и всё большей размытостью привычных контуров самой войны. Со всеми оговорками, генеральное сражение или наступательная операция занимали в европейской кампании центральное место.

Рис 1. Наиболее вероятный вариант развития базового сценария ВПО на украинском ТВД в 2024–2025 гг.

Все аспекты военного планирования и самих боевых действий, так или иначе, подчинялись цели нанести поражение армии противника в таком сражении, вне зависимости происходило оно в течение одного дня на поле, обозреваемом с вершины холма, или растягивалось на многие недели/месяцы и направлялось командованием лишь посредством карт и средств связи.

Сражение или военная операция предполагали победу или поражение, причём и у участников боевых действий, и у сторонних наблюдателей, как правило, не было сомнений ни относительно исхода битвы, ни относительно возможности отличить победу от поражения»[1][2].

Его принципиальный вывод: «Мы наблюдаем ещё одно важное отличие нынешнего конфликта от европейских войн конца XVIII, XIX и первой половины XX в. Он не только

являет собой неудачу наступлений и попыток нанести противнику решительное поражение на поле боя, но и демонстрирует практически неограниченное пространство для репрезентативной манипуляции реальным положением, складывающимся “на земле”».

Принимая во внимание невозможность решительного исхода боевых действий, обусловленную соотношением противоборствующих сил и состоянием военных технологий, а также преобладание медийно-политического компонента конфликта над его собственно военной составляющей, можно сделать вывод о необходимости пересмотреть сам смысл победы и поражения. Другими словами, о победе может говорить сторона, которой удаётся придать конфликту наиболее комфортный для неё характер»[3].

В частности, это возможность сохранить темпы социально-экономического развития и роста ВВП в условиях войны. Или реализовать другие цели государственной стратегии или национальной стратегии[4].

Применительно к России – это угроза неизбежных сокращений расходов на социальные нужды и увеличение эмиграции на Запад.

Неслучайно В.В. Путин в Послании Федеральному Собранию России (28 февраля 2024 г.) сделал акцент на темпах развития ВВП и демографии[5].

Иными словами, В.В. Таки достаточно определённо обратил внимание на логическое несоответствие и внешне очень противоречивые внешнеполитические и военные цели западной коалиции, которые нередко противоречат друг другу «в одном предложении» в войне против России, а именно: война, с одной стороны, традиционное и понятное из истории человечества средство уничтожения противника, но с другой – противника в современных условиях в силу военно-технических и иных особенностей (в частности, обладания им ЯО) нельзя уничтожить.

Современная война – это средство создания максимально благоприятных условий для развития. Применительно к войне на Украине, это «средство» предполагает в том числе:

– ограничение экспортных возможностей страны (пример – «Северный поток» и поставки углеводородов США в Европу);

– сдерживание развития науки, культуры и образования, отток человеческого капитала и др.;

– сдерживание технологического развития (санкции);

– ограничения на темпы социально-экономического развития и внешнюю торговлю.

Естественно, что у членов широкой западной военно-политической коалиции против России цели внешней политики полностью не могут совпадать, в том числе и главная цель – сдерживание развития и развал России. Анализ позиции союзников и партнёров Украины (реальных и потенциальных), входящих в эту коалицию против России на стороне Украины, и вероятные формы их участия в военно-силовом противоборстве с Россией[6], будет не полным, если ограничиться исследованием позиции только тех субъектов мировой политики, которые традиционно рассматриваются в качестве главных союзников Украины – США и страны – члены НАТО.

Феномен современной войны на Украине заключается в том, что помимо главных союзников США удалось привлечь в коалицию, ориентированную на длительный срок противостояния с Россией, значительное число других субъектов. Налицо концентрация совокупной мощи Запада и зависимых от него акторов. Если согласиться, что общей целью такой коалиции является противодействие развитию России и создание благоприятных условий для собственного развития, то понимание общей цели и участие в её достижении будет разным у всех участников. Если для США, например, смысл заключается в том, чтобы заставить своих союзников-конкурентов максимально поучаствовать в войне, ослабив их позиции в мире, что объективно укрепляет роль США в новом миропорядке, то у многих союзников такой цели быть не может.

Важно помнить, что современная политическая цель противоборства с Россией – экзистенциальная (стратегическая и радикальная) – уничтожение в конечном счёте суверенитета и  целостности, а до этого – ослабление России и установление контроля над её политикой и ресурсами. ВСУ отводится роль непосредственного военного исполнителя (но это только одно из силовых средств Запада), с помощью которых предполагается уничтожить государство, экономику и общество[7].

Либерально-глобалистская идеологическая цель не предполагает промежуточных (прагматических или реалистических) итогов[8] , кроме поэтапного ослабления и развала России, что требует концентрации не только ресурсов США и их союзников, но и других субъектов и акторов. В этом смысле 2024 г. Станет годом концентрации усилий всей западной коалиции для того, чтобы обеспечить не только ВСУ, но и всю коалицию необходимыми ресурсами для борьбы с Россией.

Эту стратегию подтверждает сравнение Путина с Гитлером, а России с гитлеровской Германией Дж. Байденом в его обращении к конгрессу (7 марта 2024 г.), в котором с точки зрения постановки политической и военной задачи противостояния с Россией тема войны была поднята на максимальную высоту: «Никогда со времён президента Линкольна и гражданской войны свобода и демократия не подвергались такому нападению здесь, дома, как сегодня. ...Свобода и демократия находятся под угрозой одновременно как внутри страны, так и за рубежом. За границей российский Путин марширует, вторгаясь на Украину и сея хаос по всей Европе и за её пределами. Если кто-то… думает, что Путин остановится на Украине, то, уверяю вас, он этого не сделает»[9].

Поэтому в период 2024–2030 гг. России предстоит решить задачу уже не просто военной победы, но и собирания и увеличения национальных ресурсов, т. е. опережающего социально-экономического развития, которое в конечном счёте обеспечит национальное выживание в условиях резкого ухудшения международной и военно-политической обстановки[10].

Надо признать, что подобная внешнеполитическая стратегия США достаточно прагматична и во многом реализована в 2022 – 2023 гг.: Штатам удалось сформировать широкую военно-политическую коалицию, в которую на разных условиях и при разной степени внешнеполитического давления со стороны США вошло более 50 государств[11]. Естественно, что их участие на стороне Украины разное, но тем не менее в 2024 г. можно говорить уже об этой коалиции в целом как о некоем международном субъекте, формирующем военно-политическую обстановку на длительную перспективу.

Это следует из встреч на Мюнхенской конференции (февраль 2024 г.) и подписанных рядом стран с Украиной соглашений как минимум на 10 лет.

США, правда, не удалось, как было прежде, объединить все силы.

Более того, безусловным успехом России стало то, что фактически появилась коалиция «Юг», противостоящая Западу.

Важно вычленить особенности этой коалиции и специфику позиций входящих в неё стран – самостоятельных субъектов военно-политической обстановки (ВПО) – по отдельным вопросам военной стратегии.

Во-первых, эти страны представляют собой очень разные субъекты международных отношений (МО) и ВПО[12], а во-вторых, их позиции могут существенно отличаться друг от друга. В-третьих, их субъектность в вопросах военной политики вызывает сомнение.

В этой связи неизбежно возникает необходимость попытаться рассмотреть эти субъекты и другие субъекты западной коалиции как в качестве относительно самостоятельных объектов для анализа, так и выделить некую общую позицию, точнее – единую стратегию Запада, которая едина (в той или иной степени) в отношении Украины и России. Также очень важно, чтобы основная мысль внешнеполитической и военной (главная идея) стратегии Запада не была потеряна в многочисленных, часто прямо противоречивых суждениях и мнениях политиков и СМИ. В частности, многочисленных публичных заявлений в начале 2024 г. руководителей правительств, внешнеполитических ведомств и министров обороны стран Запада о готовности (необходимости подготовки) войны с Россией и разного рода спекуляций о применении ЯО.

Автор: А.И. Подберезкин.

Статья была опубликована в журнале “Обозреватель - Observer” Май–№ 3 (404) 2024 г.