>>Часть I<<

Соответствие ситуации в Колумбии внутреннему вооруженному конфликту

Борьба силовых структур с организованной преступностью, способной оспаривать власть государства в некоторых его регионах, может считаться внутренним вооруженным конфликтом, достигшим уровня войны, если это отвечает ряду критериев. Так, поскольку число жертв в ходе вооруженного противостояния между государством и НГНА (особенно GAOML, GAO, GAOR) в период с 2016 по 2023 г. находилось в диапазоне 12 164—13 953 человек в год (максимум пришелся на 2020 г.)[1], то, следовательно, это отвечает признакам внутреннего вооруженного конфликта, достигшего уровня войны, так как, согласно классификации Уппсальской программы подобных конфликтов, ежегодная гибель участников конфликта и гражданских лиц превышает 1000 человек в год[2].

Для идентификации внутреннего вооруженного конфликта в Колумбии ситуация должна достичь минимального порогового уровня интенсивности, установленного в ст.1 (п. 2) второго Дополнительного протокола 1977 г. к Женевским конвенциям[3]. Его достижение возможно, например, когда правительство вынуждено использовать военную силу, а не просто полицейских[4]. В Колумбии правительство применяет части и подразделения вооруженных сил против высокоразвитых ПО, будь то фрагментированные группы, возникшие после демобилизации герильи, ультраправые группировки или высокоорганизованные банды, образовавшиеся после распада картелей. Поэтому неклассическая война в форме криминального мятежа в Колумбии отвечает признакам внутреннего вооруженного конфликта, достигшего уровня войны. Колумбийские криминализировавшиеся НГНА обладают командной структурой, а значит, отвечают еще одному критерию внутреннего вооруженного конфликта — наличию организации сторон конфликта[5].