… невозможно создать какую-то модель военно-политической обстановки, которая была бы абсолютно, на 100%, правильная, потому что понятие правильности у каждого свое …[1]

И. Попов, бывший советник НГШ ВС РФ

Выделение наиболее важных стратегических направлений противоборства России с вероятным противником имеет важное конкретно-прикладное значение потому, что именно географически конкретизируется и позиционируется наиболее вероятная угроза развития конкретного варианта сценария. При всем том, что противоборство приобрело глобальный характер, а основные его сферы стали в области киберпространства и воздушно-космического пространства, практическое реализация такого противоборства будет происходить по трем основным стратегическим направлениям.

С точки зрения перспектив развития России этот вывод имеет конкретно-прикладное значение: именно на этих стратегических направлениях должны концентрироваться материальные возможности России, и именно эти направления становятся высшими политическими приоритетами. Именно они превращаются в наиболее проблемные  зоны политики страны.

Европейское и северокавказское направление

Анализ и прогноз развития политики ряда государств, их интересов и политических целей по отношению к России, позволяет сделать вывод о том, что в среднесрочной перспективе наиболее важным и приоритетным с точки зрения обеспечения безопасности России представляется европейское стратегическое направление, на котором развивается конфликт на Украине, остаётся неразрешенным ситуация в Приднестровье, а также формируется блок антироссийских государств из числа бывших советских республик и стран восточной Европы. Эти направления формируются на общем глобальном фоне противоборства ЛЧЦ и глобальных экологических тенденций[2].

Близость к центральным районам России, мощные ресурсы Украины, которые могут быть использованы против России, придают этому направлению исключительно важное стратегическое значение в реализации стратегии военно-силового противоборства с Россией[3]. На этом направлении расположены также те «новые» европейские государства, которые составляют сегодня периферию «старой» Европы, и могут быть использованы без риска для США и НАТО против России. Ресурсы этих государств, используемые в качестве «первого эшелона», вполне сопоставимы с российскими. Так, по военным расходам, численности населения, ВВП, демографическим показателям страны Восточной Европы, Прибалтики и Южной Европы могут быть сопоставимы с Россией.

Рис. 1. Мировые ядерные арсеналы (тенденция) [4]

Это направление должно быть обеспечено превосходством в современных видах вооружений и техники и постепенной ликвидацией и обесценением тактического и стратегического ядерного оружия. В пользу этого свидетельствует общая тенденция сокращения ядерного оружия в мире, которая ускорение развивалась после 1985 года.

Это стратегическое направление сохранится как для всех этапов в развитии российских сценариев и их вариантов, так собственно и всех сценариев. Прозападный, антироссийский фронт, созданный западной ЛЧЦ от границы Грузии до Финляндии и Норвегии, — фактор универсальный и долгосрочный.

Среднеазиатское направление

Другое важное стратегическое направление — среднеазиатское. Оно обладает огромным конфликтным потенциалом из-за внутриполитической нестабильности и — особенно важно — претензий западной ЛЧЦ и китайской ЛЧЦ на продвижение своих интересов и ценностей по этим направлениям. Это стратегическое направление, как представляется, до конца еще не оценено полностью с точки зрения его военно-политической угрозы.

Дестабилизация бывших среднеазиатских советских республик и, как следствие, Казахстана, с последующим отходом их в лагерь противников, может стать важным поворотным пунктом в развитии России в XXI веке. В этом случае Россия вновь окажется в границах Московского царства потому, что граница нестабильности вплотную подойдет к Южному Уралу и разделит европейскую и азиатские части России на населенную (безресурсную) часть и малонаселенную, но обладающую огромными природными ресурсами. Произойдет не только геополитическая и цивилизационная катастрофа России, но и всей Евразии. Что и является стратегической целью западной ЛЧЦ по отношению к России последнее столетие.

Особенно важное значение на этом направлении приобретает сохранение российского влияния в Казахстане, точнее — не допущение превращения его по образцу Украины в плацдарм против России. Казахстан постепенно дистанцируется от России. На днях его МИД отверг требование главы российского внешнеполитического ведомства Сергея Лаврова отменить безвизовый режим с США. Ранее глава республики Нурсултан Назарбаев распорядился перейти с кириллицы на латиницу. И, наконец, чиновникам Казахстана отныне запрещено публично выступать на русском языке.

На первый взгляд ничто не предвещало бури. Глава МИД РФ Сергей Лавров по окончании трехсторонней встречи в Астане делегаций России, Турции и Ирана (гарантов перемирия в Сирии) сердечно поблагодарил Нурсултана Назарбаева за посредническую роль в межсирийском процессе урегулирования[5].

Но в ходе общения с журналистами один вопрос застал российского министра врасплох. Его спросили, как Россия оценивает введение Казахстаном безвизового режима с США. И тут вдруг выяснилось, что Лавров не в курсе.

Он в деликатной форме потребовал от Астаны отменить этот режим, введенный в ходе январского визита Нурсултана Назарбаева в Вашингтон. По словам Лаврова, прежде чем открывать границы американцам, Казахстан должен согласовать это с руководством ЕАЭС, на территории которого установлен безвизовый режим.

Чего опасается Москва? Того, что американские шпионы приедут в Казахстан без визы, а затем, воспользовавшись безвизовым режимом между ним и РФ, незаметно проникнут на российскую территорию.

Естественно, это затрагивает интересы национальной безопасности.

Но Астана проигнорировала требование Лаврова. Буквально на следующий день МИД Казахстана в специальном заявлении дал резкую отповедь главе российской дипломатии, заявив, что введение безвизового режима для граждан зарубежных стран является правом любого суверенного государства.

Разумеется, такое жесткое заявление не могло выйти без личного одобрения Нурсултана Назарбаева. А он тем самым дал понять Кремлю:  времена, когда «старший брат» давал указание казахам, ушли в прошлое.

Кстати, еще один тревожный для Москвы момент: Астана, несмотря на членство в ОДКБ, активно развивает военное сотрудничество с Вашингтоном. На днях офицеры инженерных войск ВС Казахстана побывали в США, где посетили два учебных центра по подготовке инженерных специалистов Пентагона — Форт Ли и Форт Эп-Хилл в штате Вирджиния.

Вот что сообщила потом пресс-служба министерства обороны Казахстана: «В ходе двустороннего брифинга были обсуждены вопросы проведения на базе Центра разминирования войсковой части 65 476 курсов по подготовке инструкторов в области разминирования и уничтожения взрывоопасных предметов с участием американских специалистов».

Естественно, у руководства минобороны РФ может возникнуть вопрос: почему Назарбаев предпочел отправить своих офицеров для повышения квалификации в американские, а не в российские военные центры?

Еще один шаг Казахстана к выходу из «русского мира» — это решение президента страны перейти от кириллицы к латинице. Казахский алфавит унифицирован с турецким, что будет способствовать плавному вхождению республики в культурное пространство Турции.

И хотя официально Москва не выражала беспокойства на этот счет, опасения по поводу «пантюркизации» Казахстана вполне реальны. Однако Назарабев их отвергает. «Процесс перехода на латиницу является исторически важным для нашего народа», — заявил он.

И, наконец, еще один приказ главы Казахстана, который сужает сферу применения русского языка в его стране: недавно на встрече с министром информации и коммуникации Назарбаев объявил, что правительство и парламент республики отныне должны говорить исключительно на государственном языке, то есть на казахском.

«Необходимо продолжить работу по повышению статуса казахского языка. Деятельность парламента и правительства должна осуществляться на государственном языке», — пояснил он. Правда, добавив: «В то же время нельзя ущемлять права граждан в этом вопросе. Необходимо предусматривать для них возможности синхронного перевода».

Как выяснилось, не только этнические русские, но и сами казахи пока недостаточно хорошо знают родной язык. Министр юстиции страны Марат Бекетаев, выпускник лондонской школы экономики, который в совершенстве владеет английским, нанял репетитора — подтянуть казахский.

Перечисленные шаги Нурсултана Назарбаева вызывают вопрос: сохранит ли Астана свою традиционную многовекторную политику в ближайшие годы, или начнет дрейфовать в сторону тюркского мира и заокеанской сверхдержавы, которая все более активно пытается укрепиться в Центральной Азии?

Дальневосточное направление

Наконец, третье направление — вероятная угроза со стороны востока (АТР и Дальний Восток России), — где в XXI веке будут концентрироваться основные противоречия между будущими мощными центрами силы, но где позиции России очень слабы и, что еще важнее, не могут быть быстро усилены. Эти противоречия между разными центрами силы в той или иной форме могут вылиться в угрозы безопасности России и требуют не только их учета в планах развития страны, но и соответствующих корректив.

Новые центры силы — КНР, страны Юго-Восточной и Северо-восточной Азии, Япония, США, Россия — каждая из них видит в этом регионе для себя целый спектр жизненно — важных интересов, столкновение которых представляется неизбежным. Особенную остроту представляют возможные конфликты между КНДР и РК, США и Японией, с одной стороны, и Китаем, с другой. В целом все три направления стратегических угроз можно показать следующим образом:

Рис. 2. Особенности внешнеполитической и военно-политической обстановки в зонах интереса России

Эта российская геополитическая специфика развития угроз по трем стратегическим направлениям будет неизбежно «накладываться» не только на «наиболее вероятный», но и «наихудший сценарий», предполагающий, по мнению Национального Совета по разведке США, «рост числа военных конфликтов». Общая тенденция — рост числа военных конфликтов в мире — не может не затронуть Россию в период до 2025 года. Современная политическая история России свидетельствует, что начиная с распада ОВД и СССР военные конфликты различных масштабов стали частью политической реальности ее существования[6].

Российские военные эксперты очень по-разному рассматривают весь спектр средств и способов противоборства, но с точки зрения общего стратегического сдерживания соглашаются с тем, что невоенные средства сдерживания играют все более значительную роль.

К середине 1990-х китайские стратегические ядерные силы (СЯС) имели в своём составе более сотни МБР и БРСД способных поражать цели на территории России и США. Крупным недостатком китайских баллистических ракет разработанных в 1960–1970-е годы была их неспособность участвовать в ответно-встречном ударе из-за необходимости длительной предстартовой подготовки. К тому же китайские ШПУ по уровню защищённости от поражающих факторов ядерного оружия значительно уступали советским и американским ракетным шахтам, что делало их уязвимыми в случае внезапного «обезоруживающего удара».

Таблица 1. Ядерный потенциал Китая, конец 1990-х годов

Помимо МБР в Китае в 1970–1980-е годы продолжались работы по ракетам меньшей дальности. В конце 1980-х на вооружение поступила первая китайская твёрдотопливная ракета DF-11. В отличие от ракет с ЖРД, которые требовали длительного процесса предстартовой подготовки этот показатель на DF-11 не превышает 30 минут.

Одноступенчатая ракета массой 4200 кг может нести 500 кг БЧ на дистанцию до 300 км. DF-11 установлена на мобильном шасси повышенной проходимости WA2400 8х8 китайского производства, прототипом которого послужил советский МАЗ-543.

Модернизированный вариант DF-11A, имеющий увеличенную до 500 км дальность стрельбы и повышенную точность, поступил на вооружение китайской армии в 1999 году.

Первоначально на DF-11 использовалась инерциальная навигационная система и радиоуправление, что обеспечивало КВО 500–600 м. На модификации DF-11A используется комбинированная инерциально-спутниковая система наведения с оптической коррекцией, что позволило снизить КВО до 200 м.

Как заявляют китайские представители DF-11/11A создавалась в основном для продажи за рубеж ( велись поставки в Пакистан и Иран) с фугасной БЧ. Но нет некого сомнения, что для этих ракет в КНР разработана ядерная БЧ. В настоящее время количество DF-11/11A в НОАК оценивается 120–130 пусковых установок, большинство из которых было сосредоточено вблизи Тайваньского пролива.

В 1988 году в Пекине на выставке вооружений был представлен первый образец оперативно-тактического ракетного комплекса DF-15 известного также под обозначением М-9. Ракета комплекса массой 6200 кг с боевой частью в 500 кг имеет дальность действия до 600 км. DF-15 использует грузовую восьмиколесную платформу китайского производства, которая обеспечивает высокую мобильность и проходимость комплекса. С 1995 года было закуплено 40 установок, а к началу 2000 года Китай произвел уже около 200.

В 2013 году был показан новейший оперативно-тактический ракетный комплекс DF-15C. Основной особенностью нового комплекса, в отличие от базовой модели DF-15, стала ракета с измененной головной частью.

Боевая часть ракеты использует для наведения дублированный спутниковый навигационный сигнал и активную радиолокационную систему самонаведения, что обеспечивает повышения точности комплекса. Данный ракетный комплекс может использоваться для поражения особо важных объектов типа аэродромы вероятного противника, важные административные здания и промышленные центры.

В качестве боевой нагрузки DF-15 может нести ядерный заряд мощностью 50–350 кт или оснащаться различными типами неядерных боевых частей. Опубликована информация о наличии фугасной и кассетной БЧ. В последнее время в китайских СМИ модернизированные оперативно-тактического ракетного комплекс типа DF-15С стали именоваться DF-16.

Китайских военачальников и специалистов не оставили безучастными успешные разработки в СССР и США крылатых ракет наземного базирования. После распада СССР технологии и документация из этой области были получены на Украине. По оценкам экспертов, в настоящее время в арсенале КНР есть несколько десятков крылатых ракет наземного базирования (КРНБ) Dong Hai 10 (DH-10). Они создавались на основе российской крылатой ракеты большой дальности Х-55. Этот комплекс представляет собой мобильную установку на четырехосном шасси повышенной проходимости с тремя транспортно-пусковыми контейнерами. Ракета предназначена для точного поражения наземных целей в радиусе до 1500 км. Предполагается, что она имеет комбинированную систему наведения, объединяющую инерциальную, корреляционную по контуру рельефа местности и спутниковую системы наведения. Ракета может иметь ядерную или обычную боевую часть. Основная часть ракет DH-10 базируется вдоль восточного побережья материкового Китая, неподалеку от Тайваня. Поступление на вооружение КРНБ DH-10 произошло в конце 2000-х. С учётом успехов достигнутых в создании твёрдотопливных ракет малой дальности в КНР в середине 1970-х был дан старт программы твёрдотопливной ракеты средней дальности DF-21, которая должна была заменить на боевом дежурстве DF-2 и DF-3/3А.

Во второй половине 1980-х годов была создана новая двухступенчатая твердотопливная ракета средней дальности DF-21 («Дунфэн-21»). Ракета со стартовым весом в 15 т способна доставлять БЧ на дальность до 1800 км. Значительный прогресс в области радиоэлектроники позволил создать китайским конструкторам новую более совершенную систему управления ракетой. Точность попадания (КВО) была доведена до 700 м, что в совокупности с мощной головной частью в 2 Мт позволяло решать большее число стратегических задач. В середине 1990-х БРК с ракетой DF-21А стал поступать на вооружение ракетных частей НОАК, заменяя жидкостные ракеты старых типов[7]. В начале 2000-х на вооружение поступил новый вариант DF-21С. Инерциальная система управления обеспечивает ракете точность стрельбы (КВО) до 500 м. Благодаря базированию на мобильных пусковых установках повышенной проходимости системе обеспечивается способность выхода из под «обезоруживающего удара» средствами воздушного нападения и баллистическими ракетами. Недавно появилось упоминание новом варианте комплекса DF-21, который в КНР получил обозначение — DF-26.

Следующим крупным достижением китайских конструкторов и ракетостроителей стало создание и запуск в производство мобильного подвижного грунтового межконтинентального ракетного комплекса DF-31. Эта разработка явилась огромным прорывом в ядерных вооружениях Китая. Использование твердого топлива на ракетах DF-21 и DF31 позволило сократить время предстартовой подготовки до 15–30 мин. Работы по этому ракетному комплексу начались в середине 80-х годов. С самого начала перед китайскими инженерами ставилась задача обеспечить мобильный пуск ракеты с грунтовых подвижных комплексов наподобие российских МБР «Тополь».

Основная проблема, с которой столкнулись китайцы, является разработка твердых смесевых ракетных топлив (кстати говоря, такие же трудности в свое время испытывал и Советский Союз). По этой причине первый пуск ракеты, намеченный в начале 90-х годов, многократно откладывался. Известно, что при экспериментальном пуске DF-31 в апреле 1992 года, ракета взорвалась. При этом погиб 21 человек, и было ранено 58. Последующий пуск был так же неудачным, а первый успешный пуск состоялся в 1995 году. Затем последовали еще три успешных пуска — два в 2000 году, во время военных маневров НОАК, и третий — в 2002 году.

В лучших советских традициях китайцы 1 октября 1999 года продемонстрировали новую ракету на военном параде в честь 50-й годовщины КНР. По центральной площади Пекина прошли три ракетовоза HY473 с ТПК, в которых предположительно находились новые ракеты. Они представляют собой стандартный 4-осный грузовик с полуприцепом с 8 осями и больше похожи не на боевые ПУ, а на транспортно-заряжающие машины. Совершенно очевидно, что по сравнению с российскими ПУ МБР «Тополь» эти машины обладают весьма ограниченной проходимостью, и не могут быть признаны как полноценные боевые системы.

Реальные ТТХ МБР DF-31 являются одной из важных военных тайн Китая. По данным СМИ трехступенчатая твердотопливная ракета длиной 13 м, диаметром 2,25 м и стартовой массой 42 т оснащена инерциальной системой наведения с астронавигацией. Точность стрельбы (КВО — вероятное круговое отклонение) составляет, по разным оценкам, от 100 м до 1 км. МБР может быть оснащена моноблочной ядерной боеголовкой мощностью до 1 Мт, или тремя боеголовками индивидуального наведения мощностью по 20–150 кт. По своей забрасываемой массе эта ракета практически аналогична российской МБР «Тополь» и «Тополь-М» (предположительно 1,2 т)[8].

Считается, что в режиме мобильного грунтового базирования DF-31 может быть запущена в течение 30 минут (выход из гаража, время доставки до стартовой позиции, поднятие ТПК в вертикальное положение и старт МБР). Вероятно, китайцы применили в этой ракете т.н. холодный (минометный) старт, как на ТПУ МБР серии «Тополь» (запуск ракеты на высоту 30 м посредством парогенератора давления и последующее включение первой ступени МБР).

Модернизированный вариант DF-31А представляет собой твердотопливную трехступенчатую межконтинентальную баллистическую ракету, запускаемую с мобильной пусковой установки. Хотя она способна преодолеть свыше 11 200 км, ракета DF-31A имеет меньшую дальность и несет меньшую полезную нагрузку, чем жидкостная китайская МБР DF-5A шахтного базирования. По сведениям министерства обороны США, в Китае развернуто около 10 ракет DF-31A.

По американским оценкам, ракеты DF-31 с дальностью стрельбы около 7200 км не могут достичь территории континентальной части США из Центрального Китая. Но модификация ракеты, известная как DF-31A, имеет дальность стрельбы более 11 200 км и может достичь из районов центрального Китая большую часть континентальной территории Соединенных Штатов.

По мнению экспертов, новая модификация комплекса DF-31A может оснащаться тремя разделяющимися головными частями с боеголовками индивидуального наведения. Кроме этого, в новой ракете реализована возможность автономного уточнения местоположения цели и коррекции траектории полета на баллистическом участке. Для наведения ракеты может использоваться спутниковая система навигации «Бэйдоу» (китайский аналог GPS).

Последние спутниковые снимки показывают, что Китай создает стартовые позиционные районы для своих новых мобильных межконтинентальных баллистических ракет DF-31/31A в центральной части страны. Несколько пусковых установок новых МБР DF-31/31A появились в двух районах восточной части провинции Цинхай в июне 2011 года.

25 сентября 2014 года Китай провел первый испытательный пуск нового варианта грунтовой мобильной МБР, имеющей индекс DF-31B. Старт был произведен с полигона в центральной части Китая. Ракета является дальнейшим развитием DF-31A. В последние три месяца Второй артиллерийский корпус НОАК выполнил, по меньшей мере, два пуска ракет серии DF-31.

В настоящее время тяжелые МБР DF-5 на жидком топливе заменяются твердотопливными мобильными МБР DF-31 и DF-31А. Согласно Докладу Министерства обороны США КНР добилась существенного прогресса в обновлении парка своих МБР. Число мобильных твердотопливных МБР DF-31 и DF-31A впервые превысило количество старых жидкостных шахтных МБР DF-5. По данным доклада, ракет DF-5 насчитывается около — 20, ракет DF-31 и DF-31A — около 30.

В 2009 году в открытых источниках появилось упоминание о новой китайской твёрдотопливной МБР — DF-41. Считается, она благодаря увеличенной по сравнению с другими твёрдотопливными ракетами дальности окончательно вытеснит старые жидкостные ракеты DF-5. Предполагается, что она имеет дальность в 15000 км и несет разделяющуюся головную часть, содержащую до 10 боевых блоков и средства преодоления ПРО[9].

С учётом того, что даже более лёгкие мобильные китайские МБР DF-31 испытывают определённые трудности при транспортировке, можно предположить, что новый комплекс DF-41 будет предназначен в основном для шахтного базирования.

Сказанное означает, что любой сценарий развития России, включая социально-экономический и научно-технологический, должен учитывать это обстоятельство непосредственным образом. Например, инерционный сценарий развития должен исходить из того, что близость европейского ТВД создает угрозу непосредственным возможностям

Рис. 3. Стратегическое сдерживание

России из-за близости к политико-административному центру страны. Это, в свою очередь, предполагает, что на этом направлении должны не только сосредотачиваться дополнительно ресурсы и возможности (что делается), но и развиваться социальная база для противодействия вероятной агрессии и информационно-материальная возможности влияния на территорию потенциального противника, с которой будет вероятно осуществляться агрессия. Это может быть не только территория стран Восточной Европы и Прибалтики, но и Украины и Белоруссии.