Ресурсное обеспечение для ведения войн было приоритетным всегда, но во время специальной военной операции ресурсы уже в 2024 г. превратились в ключевую политическую и военно-техническую проблему, от решения которой зависело многое на Украине как для непосредственных участников конфликта, так и их союзников.

Оценка ресурсов на войне очень сложная и системная задача, так как важным ресурсом являются не только военно-технические возможности, в частности наличие боеприпасов, но и, например, время. Или, как показала специальная военная операция, мотивация, а также стойкость в бою и многое другое.

Оценить адекватно ресурсы, тем более их соотношение, очень трудно, но необходимо, так как от этого в итоге во многом зависит результат войны. Кстати, определение понятия «война» тоже имеет непосредственное отношение к ресурсам. Если рассматривать войну как силовое противоборство, где собственно военные инструменты играют не самую важную роль, то и ресурсы, соответственно, выбираются и оцениваются по-разному.

Тем не менее необходимо пытаться постоянно анализировать как общее соотношение сил, так и соотношение собственно военных сил и ресурсов.

Не только оружие

Прежде всего следует отметить, что, во-первых, никто ни на Западе, ни в России не ожидал такого продолжительного и интенсивного военного конфликта и поэтому не делал соответствующих запасов. Последние десятилетия относительно мирного сосуществования государств характеризовались тем, что в сфере ВПК при НИОКР, создании ВВСТ и боеприпасов не акцентировалось внимание на накоплении запасов для длительных и интенсивных войн. Вследствие этого основные запасы можно назвать оперативными, которые требовались для ведения войны в течение двух-трёх месяцев.

При этом у России и Украины сохранялось значительное количество ещё советских ВВСТ.

На территории Украины размещались три крупных приграничных военных округа, которые в максимальной степени были оснащены лучшими для того времени ВВСТ: большинство самолётов Миг-29, Су-25, Су-24, танков и БТР/БМП, а также главной ударной силы – артиллерии РСЗО. Орудия крупных калибров Вооружённых сил России и Украины были советского производства.

Украинский ОПК, оставшийся после СССР, был, безусловно, одним из лучших в мире, и даже его разбазаривание и разворовывание (как, впрочем, и в России) после получения Украиной независимости не означало полного уничтожения.

В целом ВС Украины можно назвать третьими-четвёртыми в Европе после ВС России, Франции, Великобритании и Германии, а с учётом модернизации при помощи Запада в 2014–2022 гг. даже вторыми после ВС России.

Во-вторых, понятие «ресурсы» имеет более широкое толкование, чем просто запасы ВВСТ и боеприпасов. К ним относится и мобилизационный ресурс, и общеэкономический, и финансовый, и – что особенно важно применительно к войне на Украине – коалиционный. Причём не только с материальной, но и собственно военной точки зрения.

Так, западная коалиция насчитывает более 50 стран, которые способны предоставить Украине значительные ресурсы, в том числе существенные поставки ВВСТ и боеприпасов. Самый главный вопрос (он стал таковым после выступления президента Франции Э. Макрона в марте 2024 г.) – это вопрос о прямом участии Вооружённых сил Франции. Очевидно, что этот ресурс стал бы решающим в войне на Украине, даже если бы только небольшая часть сухопутных сил Франции была отправлена на украинский ТВД[1]. Макрон прекрасно понимал это, откровенно спекулируя военным ресурсом Франции в личных интересах, сознательно рискуя и торгуя своим влиянием. «Мутная» позиция Франции была им выбрана сознательно, даже несмотря на то, что многие политики – от Э. Блинкена до О. Шольца – открыто дистанцировались от неё.

Так, в апреле 2024 г. он заявил, что «Франция не намерена обращаться за помощью к союзникам по НАТО в случае удара России по военным, которых Париж может отправить в зону специальной военной операции». По его мнению, «нет необходимости вовлекать НАТО или США, если Россия нанесёт удар по французским войскам». Например, «Франция понесла потери в военных кампаниях в Африке, но не обращалась за помощью к союзникам»[2].

В-третьих, сохранялась неясность в отношении военных доктрин и военных стратегий государств коалиции, а значит, и необходимых для них ресурсов, прежде всего военно-технических.

Дискуссии 2022–2024 гг. о сущности войны, её характере, особенностях и необходимых ресурсах стали крайне актуальными для всех сторон и быстро приобрели публичный характер (особенно в связи с тактическим ядерным оружием), хотя и не превратились в содержательные обсуждения проблем ни в России, ни на Западе в силу того, что военные действия наложили свой отпечаток на характер подобных обсуждений[3].

Военные доктрины современных государств строились на предположении, что крупные и длительные войны, ведущиеся сухопутными силами и крупными соединениями, ушли в прошлое. Наступило время для скоротечных операций, осуществляемых небольшими мобильными подразделениями (батальонными группами) при поддержке ВВС и высокоточным оружием (ВТО) большой дальности.

Разгром Югославии (без потери даже одного военнослужащего коалиции) сыграл в определённой степени плохую службу: на Западе стали считать эту войну эталонной.

Таким образом, несмотря на многочисленные войны и конфликты, в том числе проигранные США, актуальными стратегиями стали краткосрочные операции при помощи ВТО и ударов ВВС на всю глубину территории противника, применение мобильных, относительно небольших соединений, чья ударная и огневая мощь достаточно ограничена. Ни запасов КР, ни артиллерийских боеприпасов, ни ВВСТ в таких операциях не требовалось. Как и напряжённой многолетней работы ВПК. Поэтому резко упала и огневая мощь сухопутных подразделений.

Так, например, среди десантных подразделений доля десантно-штурмовых соединений, обеспеченных мощной огневой поддержкой, была небольшая.

В-четвёртых, сложилась парадоксальная ситуация, когда никто не мог сказать определённо о характере военных действий в современной войне, т. е. с самого начала все в мире – и на Западе, и в России – ошиблись в определении характера, типа и масштаба будущей войны[4].

В России на протяжении последних десятилетий (с конца 80-х годов прошлого века) вообще практически не готовились к возможной масштабной войне, а на Украине такая подготовка резко активизировалась только после 2014 г., когда у политиков и журналистов стало нормой считать войну с Россией «неизбежной», хотя не только ясного, но и вообще никакого представления о масштабах и длительности такой войны с Россией не имели. Это можно сказать и о самой России.

В-пятых, отечественный, украинский и зарубежный ОПК оказался не готов к массовому производству ВВСТ и боеприпасов, потому что промышленное производство было фактически везде свёрнуто. Поэтому самым острым стал вопрос об увеличении именно военно-промышленного производства не только (и не столько) новейших ВВСТ, а именно тех, которые можно было быстрее и дешевле произвести.

Так, например, увеличение в 2023 г. производства танков и бронетанковой техники в 3 раза[5] было обеспечено преимущественно за счёт модернизации стоявших на хранении основных боевых танков (ОБТ) Т-72 и Т-80 и только на 25% за счёт выпуска относительно современных танков Т-90 «Прорыв».

В-шестых, проблема военных ресурсов приобрела актуальность в связи с тем, что стороны конфликта пытались приобрести недостающие ресурсы не только у своих союзников, но и у партнёров.

Россия – у КНДР, Ирана, Китая. Украина – у членов западной коалиции и нейтральных государств, а также широко использовать контрабанду и скрытые поставки.

Проблема наличия ВВСТ и боеприпасов стала очень актуальной практически сразу же в 2022 г., когда дорогие ракеты ПВО начали применяться по наземным целям. И дальше она стремительно обострялась, и к концу 2023 г. Ресурсное обеспечение стало критическим для ВСУ из-за того, что решающую роль в боевых действиях играла крупнокалиберная артиллерия.

По некоторым оценкам, от неё поражалось до 90% личного состава сторон.

При этом уже в начале СВО советские запасы на Украине, а затем и в Восточной Европе фактически полностью истощились[6], а свободные ресурсы Запада оказались практически исчерпанными[7].

В 2023 г., по оценкам НАТО, Россия выпускала порядка 250 тыс. боеприпасов для артиллерии в месяц, т. е. около 3 млн в год. В то же время западные союзники сообща способны производить ежегодно лишь около 1,2 млн боеприпасов.

Пентагон рассчитывает увеличить производство артиллерийских снарядов до 100 тыс. в месяц к концу 2025 г.

Ситуация стала критической весной 2024 г., когда ВСУ смогли использовать артиллерию только на некоторых основных направлениях. Соотношение в выстрелах в январе – марте оценивалось сначала как 1:7, а потом 1:10 в пользу ВС России.

Но даже эта цифра считалась на ряде направлений для ВСУ недостижима, поскольку законопроект о финансировании Украины застопорился в конгрессе США в 2024 г.

«Проблема номер один, которую мы сейчас наблюдаем, – это боеприпасы. Речь идёт об артиллерийских снарядах, потому что именно в этой области Россия действительно получает значительное производственное преимущество и значительное преимущество на поле боя», – признал в интервью CNN в марте 2024 г. Высокопоставленный представитель НАТО[8].

Огромную роль в войне в 2023– 2024 гг. сыграли РСЗО высокой точности и системы ПВО.

Поставки комплексов ПВО из:

– США – 6 ЗРК NASAMS, нескольких Patriot и RIM-7;

– Германии – две батареи Patriot;

– Нидерландов – две ПУ Patriot, а также нескольких ЗРК IRIS;

– Швеции – 2 ед.

Поставки из Омана, Катара, Франции и Великобритании фактически завершились к началу 2024 г.[9]

При этом ударные системы России достаточно быстро научились их эффективно уничтожать, а действительно эффективная система

ПВО была создана ВСУ только вокруг Киева. Необходимо отметить, что только за последние недели февраля – марта 2024 г. было уничтожено порядка 30% этой поставленной на Украину техники.

Как рассказал информированный источник «Первого русского», оставшиеся установки распределили по разным направлениям: основную часть оставили для прикрытия Киева, три-четыре отправили на Донбасс, в Запорожье и под Одессу, ещё две или три – под Харьков (именно они бьют периодически по Белгородчине), а остальные спрятали, чтобы сохранить про запас. Причём сделали это по настоянию Вашингтона.

Следует обратить внимание на одну любопытную деталь: применение этих ЗРК было крайне дозированным, оно активизировалось на время для атак на Херсонщине на наши Су-34, кошмарившие весьма успешно ВСУ и украинские стратегические объекты.

С начала 2024 г. использование Patriot временно участилось, что привело к выводу их из строя. Украинцы потеряли до 13% пусковых установок Patriot.

С января по апрель 2024 г. были уничтожены как минимум семь таких установок.

Так, в соответствии с объективно подтверждёнными данными в январе Украина лишилась двух ЗРК, в феврале – одной, в начале марта – ещё двух, и, наконец, в ночь на 25 марта 2024 г. «Цирконы» ВМФ России удачно отработали по двум установкам в киевском аэропорту Жуляны (тогда же был разбит центр принятия решений СБУ).

Так что ВСУ лишились, по предварительным данным, к апрелю 2024 г. более трети установок американского ЗРК.

Военно-технические ресурсы для ВСУ в 2024 г. превратились в политическую проблему не только в конгрессе США, но и в отношениях США с союзниками. Усугубилась острота вопроса современных ВВСТ и боеприпасов после того, как США задержали обещанный транш для Украины в конце 2023 г. и не внесли ясности в первом квартале 2024 г.

Таким образом, в первой половине 2024 г. именно обеспечение ВВСТ и боеприпасами, а также личным составом будет главной задачей для Запада и России. Для всех стало ясно, что максимального военного результата в 2024 г. добьётся та сторона, у которой будут значительные воинские резервы.