Сценарии и их варианты развития военно-политической обстановки и стратегии после 2023 года: «возможный», «вероятный» и «доминирующий». Часть II

>> ЧАСТЬ I <<

Стратегическая обстановка  в наши дни меняется крайне быстро. С появлением стратегических вооружений достижение политических результатов стало возможно непосредственно с использованием ЯО, добиваясь непосредственно стратегических целей, минуя этапы тактических и оперативно-тактических изменений. Именно это стало возможно уже в 50-е годы, когда ядерные потенциалы СССР и США и средства их доставки достигли определённого количественного и качественного уровня.

Можно сказать, что Берлинский и Кубинский кризисы стали своего рода маркерами в развитии влияния СО на состояние мировой ВПО и даже всей МО. Но и в других случаях, а именно когда не предполагалось использование ЯО, в развитии СО возможна очень быстрая динамика, когда политические цели войны достигаются в течение недель, как это было в Югославии, Ливии, Ираке. Однако это совсем не означает, что так есть и будет всегда: существуют и другие примеры, в частности длительная (почти 20 лет) война США в Афганистане и почти такая же по продолжительности в Ираке. Иными словами, СО (с точки зрения изменения её динамики) может меняться по-разному — и очень быстро, в течение часов, и медленно, в течение месяцев и даже лет. Никаких жестких границ по времени и закономерностей для этого нет, что означает для ВС России необходимость быть готовыми к любым формам военных конфликтов любой продолжительности[1].

Рассмотрим подробнее в качестве иллюстрации известную в истории СО, которая сложилась в мире и в регионе вокруг Кубы в 1962 году. Её главной характерной чертой стало размещение ракет средней дальности (РСД) США и СССР, что практически привело к началу вооруженного конфликта, который мог бы перерасти в ядерную войну с применением этих ракет. История такова: в 1958 году в Великобритании были размещены первые жидко-топливные ракеты средней дальности «Тор» (пик развертывания — 60 ракет — был в 1960 году), которые могли нести ядерный боезаряд (мощностью в 1,4 Мт) на расстояние более 2000 км, а в 1959 году было достигнуто соглашение США с правительством Италии о размещении на территории страны двух эскадрилий — 865-й и 866-й, — ракет средней дальности (2400 км) «Юпитер»[2].

Рис. 1.

Для размещения ракет была выбрана авиабаза «Джиойя дель Колле» в южной Италии. Два эскадрона, каждый в составе 15 ракет, были направлены в Италию в 1959 году. В состав каждой эскадрильи входило 15 боевых ракет, разделённых на пять стартовых батарей — примерно 500 человек персонала и 20 машин оснащения на каждую ракету. Ракетные батареи регулярно меняли места дислокации. Для каждой из них, в 10 находившихся поблизости деревнях были подготовлены склады горючего и жидкого кислорода, регулярно пополняемые и обслуживаемые. На карте хорошо видны сроки развертывания ракет.

Кроме того, 15 тех же ракет были расположены на 5 позициях вокруг Измира в Турции в 1961 году с февраля по июнь. Также, как и в Италии, турецкий персонал осуществлял обслуживание ракет, но ядерные заряды контролировались и снаряжались офицерами США[3].

Первый учебно-боевой пуск БРСД итальянским персоналом был выполнен в апреле 1961 года. Первый учебно-боевой пуск БРСД турецким персоналом был выполнен в апреле 1962 года. Таким образом к середине 1962 года батареи «Тор» в Великобритании и «Юпитер» в Италии и Турции были готовы в случае войны к использованию против СССР и его союзников. На практике это означало, что 60 ракет в Великобритании и 45 в Турции и Италии, обладавшие дальностью порядка 2400 км и моноблочными боеголовками в 1,4 мГт (в 50 раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму), могли уничтожить более 100 городов в СССР. У СССР после размещения БР на Кубе были гораздо более скромные возможности, но и они повлияли на ограничение эскалации США.

Можно сказать, что с размещением БРСД США в этих трех странах для СССР с апреля 1962 года сложилась качественно новая СО, которая изменила всю ВПО обстановку в мире: СССР принял ответные меры. Таким образом, «Кубинский кризис» октября 1962 года стал естественной реакцией на эти действия. СССР попытался сделать ровно то же самое, что и США, поставив их под удар тех же ракет средней дальности (трёх полков Р-12 и двух полков Р-14, всего 40 ед.) с примерно такими же боеголовками по своей мощности. Именно в такой последовательности. Когда в марте 1962 года в Италии, Великобритании и Турции ракеты были уже размещены, в том же марте 1962 года на совещании в Политбюро ЦК КПСС, по воспоминаниям советского дипломата и разведчика Александра Алексеева (Шитова), Хрущев спросил его, как прореагирует Фидель на предложение установить на Кубе наши ракеты. «Мы, сказал Хрущев, должны найти столь эффективное средство устрашения, которое удержало бы американцев от этого рискованного шага, ибо наших выступлений в ООН в защиту Кубы уже явно недостаточно <…> Поскольку американцы уже окружили Советский Союз кольцом своих военных баз и ракетных установок различного назначения, мы должны заплатить им их же монетой, дать им попробовать собственное лекарство, чтобы на себе почувствовали, каково живется под прицелом ядерного оружия».[4]

Таким образом, резкое изменение СО в регионе Кубы привело к ещё более резкому изменению СО в глобальном масштабе, а затем и ВПО, и МО, поставив мир на грань мировой войны. В огромной степени это повлияло именно на всю ВПО в мире потому, что в конфликте оказались задействованы практически все вооруженные силы сторон и союзников[5].

Этот кризис продемонстрировал влияние силовой стратегии на состояние не только ВПО, но и МО в мире, т.е. превращение стратегии в государственный институт развития НЧК и обеспечения национальной безопасности[6].

Более того, последствия этого кризиса, как считается, в конечном счёте благоприятно отразились на дальнейшем развитии МО. Некоторые политики и ученые полагают, что разрядка и процесс ограничения вооружений стали следствием того, что политики смогли трезво посмотреть на последствия ядерного конфликта.

Возвращаясь к теме влияния СО на ВПО в современный период, я остановился на логически отобранных 3 сценариях развития ВПО, которые неизбежно будут конкретизироваться в десятках вариантах развития СО, войн, военных операций и военных конфликтов. С точки зрения военно-политического анализа важно вовремя определить «доминирующий» и «наиболее вероятный» сценарий развития ВПО, конкретизация которого в СО может меняться быстрее, чем пишутся статьи[7].

При этом под «доминирующим» сценарием развития ВПО понимается такой сценарий, который уже реально существует достаточно длительное время, обладает определённой энергией и инерцией, включает в свою орбиту множество сил и именно в силу этого является вполне объективной реальностью, которой (и это тоже важно) необходимо дать соответствующую адекватную оценку в правящей политической и военной элите. Сразу оговорюсь, что такая точная оценка правящей элитой даётся отнюдь не всегда.

«Наиболее вероятный» сценарий развития ВПО — это тот сценарий, реализация которого в ближнесрочной и среднесрочной перспективе наиболее реальна. Этот сценарий может не совпадать с «доминирующим» сценарием именно потому, что СО или МО могут быстро поменяться. Так, «доминирующим сценарием» развития ВПО в 30-е годы была возможность нападения на СССР со стороны Великобритании (которая даже в период советско-финского конфликта готовила экспедиционный корпус), а «наиболее вероятным» оказалась агрессия гитлеровской Германии.

В 70-е и 80-е годы прошлого века таким «доминирующим сценарием» в отношении СССР был сценарий «холодной войны», который по ошибочному мнению советского руководства был сменён на сценарий «разрядки» в развитии МО, тогда как в реальности сценарий «холодной войны» был скорректирован только в декларативно-информационной области — те небольшие результаты (Договор по СНВ, по ПРО и РСМД), как оказалось в реальности, мало чего стоили за исключением некого пропагандистского личного успеха М.С. Горбачёва. Как известно, США быстро отказались не только от этих соглашений, но и от всей созданной системы международной безопасности.

Именно поэтому, с точки зрения оценки вероятности развития того или иного конкретного сценария ВПО и СО, требуется точная субъективная политическая оценка этой объективной реальности, которая уже существует и развивается порой по своим собственным законам, а не следование политико-идеологическим пожеланиям руководителей[8].

Естественно, что в работе не рассматриваются другие сценарии развития МО и ВПО, хотя их вероятность и сохраняется. Тем более не анализируются новые сценарии развития МО и ВПО, которые, конечно же, могут появиться. Необходимо просто иметь ввиду, что это развитие очень возможно и к нему следует быть готовым заранее. Так, например, совсем не исключается «Сценарий № 3» развития ВПО «Глобальная коалиционная война» между западной военно-политической коалицией (насчитывающей более 60 государств), с одной стороны, и коалицией ряда исламских государств, или китайской (индийской, российской и т. п.) коалициями или даже несколькими коалициями, антиамериканской направленности[9]. Их вероятность невысока, однако мировой опыт показывает, что вооруженный конфликт быстро втягивает в свою орбиту другие государства.

В любом случае целью работы является доказательство того, что при оценке и прогнозе развития ВПО и МО необходимо рассмотреть, как характерные черты, так и особенности развития СО, войн и военных конфликтов с точки зрения их влияния на развитие современной ВПО в режиме, который сейчас называют «on-line».

Именно поэтому важно изучение специфических и характерных черт и отличительные особенности формирования СО, войн и военных конфликтов с точки зрения их влияния на развитие МО. «Война — это война, все знают, как она начинается, но никто не знает, как она закончится», — справедливо как-то заметил Яков Кедми, израильский политик.

Поэтому в первой части работы, посвященном анализу формирования современного сценария ВПО, как следствия развития наиболее вероятного сценария МО в одном из его наиболее вероятных вариантов «Эскалации военно-силового противоборства», основной акцент делался на наиболее характерных чертах формирования современных сценариев развития МО и ВПО. В новом веке их особенности, проявившиеся в конкретном и наиболее вероятном конкретном варианте сценария развития ВПО, т. е. используемый метод основывался на процессе дедукции, ориентированном на поисковом прогнозе, когда логика размышлений развивалась от самых общих представлений к более конкретным и частным — от состояния отношений между локальными цивилизациями и основными субъектами, от общего со стояния МО — к состоянию ВПО и его конкретному военно-силовому варианту сценария[10].