Собственно в 90-е и начале нулевых США ускоренно создавали такую систему, состоящую из широкой проамериканской военно-политической коалиции (включающую порядка 60 государств), а также искусственно созданные или реформированные международные институты и национальные НКО, контролирующие правящие элиты и процесс принятия решений в мире. В принципе можно признать, что эту задачу удалось решить настолько, насколько её можно вообще решить в условиях неравномерности мирового развития и неизбежного изменения в соотношении сил в мире в пользу новых центров силы:

- военно-политическая коалиция создана и успешно апробирована в Ираке, Ливии, Югославии, Сирии и на Украине;

- основные мировые институты (ОБСЕ, ООН, МБ, МВФ, и даже спортивные, научные и пр. институты) взяты под контроль или уничтожены;

- правящая элита в той или иной степени взята под контроль;

- два главных мировых инструмента – финансово-экономический и военно-политический – находятся практически под контролем глобалистов;

- предлагаемая «новая» система норм и правил заменила систему международного права. Она предполагала в том числе максимальную хаотизацию МО для более удобного сохранения контроля и замены оставшихся институтов и представителей правящей элиты других государств на новые, более удобные, для США.

Эти реформы мирового порядка со стороны США смогли затормозить и во многом повлиять на темпы развития новых центров силы в мире, прежде всего, развитие Китая, Индии и России, адаптировать политику их правящих элит к потребностям США и глобальных игроков. Такая политика сохранила, однако, потенциальную угрозу для США и их партнеров, которую они четко обозначили в виде «ревизионистских держав», начав с ними силовое противоборство с тем, что принудить их следовать обозначенным «нормам и правилам».

Это силовое давление стало нарастать со второго десятилетия нового века, усиливаясь по мере роста мощи и суверенитета новых центров силы, которое стало проявляться в мировой политике. Можно сказать, что ввод войск России в Сирию в 2015 году стал своего рода рубежом, когда один из таких центров силы – Россия – публично проявил неуважение к созданной США системе мирового порядка. В этой связи можно констатировать, что примерно во втором десятилетии произошел достаточно резкий переход от преимущественно не военных силовых средств политики Запада к военно-силовым[1].

Переход произошел незаметно, но системно, точно и в целом быстро, что не носило, однако, явно демонстрационного характера и не привлекло особого внимания. Во всяком случае российские политики и политологи только зафиксировали эти изменения (прежде всего, в СНБ России 2015 года). Просто силовые действия США и их союзников в еще большей степени были ориентированы на поддержку военной силой своих силовых шагов в политико-дипломатической и финансово-экономической областях, что стало явным только после «Крымской весны» и массированной подготовки ВСУ уже с лета 2014-2015 годов.

В целом, в те же годы стали нарастать многочисленные военно-технические акции и усилия, которые свидетельствовали о подготовке США и их коалиции к прямому военному противоборству с «оппортунистическими режимам» России, Китая, Ирана, КНДР и других стран. Это, в частности, отражается на эскалации роста военных расходов, самые высокие темпы которых, вместе с тем, приходятся на наиболее нестабильные регионы и страны. Общемировые военные расходы в 2023 году, например, выросли уже на 6,8% и достигли рекордного показателя 2,443 триллиона долларов. Стокгольмский международный институт исследований проблем мира считает, что «Рост глобальных военных расходов можно объяснить продолжающимся конфликтом на Украине и эскалацией геополитической напряженности в Азии, Океании и на Ближнем Востоке». Тенденция зафиксирована во всех пяти географических регионах, но сильнее всего в Европе, Азии, на Ближнем Востоке. В топ-3 стран, которые тратят на оборону больше всего, вошли США, Китай, Россия, Индия и Саудовская Аравия,[2] т.е. мировые центры силы стали ускоренно перевооружаться.

Вместе с тем, можно говорить и о том, что в правящей элите России еще сохранялись иллюзии в отношении будущего сотрудничества с Западом и нежелание сделать акцент на автаркии (провал «импортозамещения» – одни из примеров, а очередной реформы образования – другой). Эти иллюзии результат категорического нежелания большинства правящей элиты России «возвращаться к совку», отказавшись от приоритетов «вхожденчества». Иллюзии сохраняются и сегодня у абсолютного большинства, которое затаилось в ожидании возвращения к прозападному курсу и комфорту.

В этом смысле попытки В.В. Путина инкорпорировать «новую элиту» (в том числе СВО), как и библейские попытки «налить молодое вино в «старые меха», выглядят малопродуктивными. Безусловно, что те, кто поддержал СВО – на ЛБС или «на гражданке» - заслуживают продвижения наверх, но надо просто понимать, что старая элита это большинство затаившихся конъюнктурщиков-предателей, которые успешно мимикрировали все годы, - от руководства КПСС до демократического либерализма. Они и сегодня уже патриоты-государственники, которые искренне поддерживают СВО, но которые мгновенно изменят свое отношение, если произойдут перемены. Более того, сами и поддержат такие перемены. Ещё хуже – уже их готовят и поддерживают.

Поэтому главная проблема России на СВО это не военные успехи (которые в конечном счете неизбежны), а изменения в правящей элите, которая должна стать национально-ориентированной, а не выжидать возвращения «доброго старого колониального бытия».

Точно то же самое и в политической науке, которая значительно быстрее чем даже правящая элита приспособилась в «вхожденчеству» в цивилизованный Запад. Тем более, когда этому способствуют нормы и правила, разработанные не только на Западе, но и в родных министерствах, ВШЭ и РАН.

Слабая теоретическая база анализа механизмов глобализации и её полное отсутствие, если говорить о механизмах автаркии, привели к тому, что теоретически и практически мы не знаем почти ничего о том, как, кто и каким образом управляет политическими процессами в мире.

Автор: А.И. Подберезкин