>>Часть I<<

На текущий момент крайне важна  попытка развития базового сценария МО-ВПО в виде конкретных вариантов. На принципиальной схеме развития всех сценариев МО-ВПО-СО и их вариантов эта логика выглядит следующим образом:

На предлагаемом выше рисунке, представлена именно абстрактная модель развития только одного из сценариев МО-ВПО, - базового, которая не раз использовалась при подготовке системы исходных данных (СИД) для анализа политики государств.

В нынешней работе сохранится подобная логика – изначально будет вычленен наиболее вероятный базовый сценарий развития МО из целого ряда возможных сценариев и вариантов[1]. Здесь можно лишь назвать некоторые возможные базовые сценарии развития МО, которые так и не стали наиболее вероятными в 2000-2014 годы, оформившись к 2024 году, но считались в некоторых исследованиях таковыми:

– Базовый сценарий развития МО «Сотрудничество и «общечеловеческие ценности»;

– Базовый сценарий развития МО «Холодная война 2.0»[2];

– Базовый сценарий развития МО «Противостояние цивилизаций»;

– Базовый сценарий развития МО «Гегемония двух сверхдержав» и т.д.

В стратегическом прогнозе принципиально важно из всего возможных множества сценариев вычленить наиболее вероятные (либо даже неизбежные) базовые сценарии и их варианты развития миропорядка и МО. В современный период 2024–2025 годов (возможно, даже вероятно, еще 10–15 лет), с точки зрения нашего подхода этот базовый сценарий развития МО оставляет место только прежнему единственному сценарию развития военно-политической обстановки (ВПО), существовавшему в 2010-2025 годы – «Усилению военно-силового противоборства», который может реализоваться в одном из трех своих наиболее вероятных вариантов, либо их сочетании.

Следует оговориться, что этот наиболее вероятный и существующий в настоящее время вариант развития ВПО, в свою очередь, конкретизируется и корректируется в нескольких вероятных вариантах развития стратегической обстановки (СО). Например, на Украине очень многое в 2025 году будет зависеть от того, как будет развиваться СО на севере ЛБС (в Харьковской области) и на территориях регионов России, в центре (на Донбассе), и в направлении Одесса – Николаев – Приднестровье. Естественно, что не только ВПО, но и МО будет зависеть во многом от результатов такого развития СО.

       Как видно из рисунка, в его центре находится прямоугольник, обозначающий базовый сценарий развития ВПО и современной стратегии США и их союзников «Эскалация военно-силового противоборства», вытекающий из единственного реально развивающегося сценария развития МО («Сценария № 2») «Военно-силового противоборства», который стал доминирующим с начала нового века. Это означает, что приход Д. Трампа или других политиков мало на что повлияет в американской стратегии и стратегии ведущих стран НАТО (скорее всего, потребует от них большей вовлечённости в противоборство).

В 2024 году этот базовый сценарий развития ВПО был реализован (как и прогнозировалось)  в одном-двух (из 3-х) своих вариантов. Наиболее вероятном  – «Варианте № 2», который, в свою очередь предполагал  свою конкретизацию в нескольких СО в мире (подтвердилось в Сирии, на Ближнем Востоке и на мЮжном Кавказе) и на украинском ТВД[3].  Например, на севере, вокруг Харькова,  в центре – Донбасский район, в Запорожье и в районе Херсона, и Николаева[4].  Важно было сделать изначально несколько существенных принципиальных оговорок, которые не только вообще характерны для анализа и прогноза развития ВПО, но и стали фактом уже  в начале 2024 года, которые оказали существенное влияние позже:

1. Из предложенной модели, в частности, видно, что базовый сценарий развития международной обстановки представляет собой совокупность взаимодействия множества факторов и тенденций, объединенных в 4 основные группы. На рисунке выше был показан один из возможных (абстрактных) базовых сценариев, которых может быть множество, но из которых необходимо выделить и проанализировать 2–4 наиболее вероятных сценария развития МО.

Эта оговорка вполне оправдалась. Более того, группа факторов «глобальные» тенденции и иъх противоборство усилила свое влияние.

2. Из такого наиболее вероятного базового сценария МО вытекает наиболее вероятный базовый сценарий развития ВПО, который конкретизируется в разных вариантах сценариях развития ВПО, а те, в свою очередь, – в наиболее вероятных сценариях и вариантах развития стратегической обстановки (СО). Эта логика также в целом подтвердилась. Более того, частные изменения в СО только ярче высвечивали закономерности развития базового сценария МО и ВПО.

3. Базовый сценарий развития ВПО, как часть МО, является производной от состояния МО[5]. В этом смысле сценарий развития ВПО является частью сценария развития МО, а не самостоятельным явлением и процессом. Другими словами, как минимум, сценарий развития ВПО ни в одном из своих вариантов не может противоречить доминирующему сценарию развития МО.

Наконец, сценарии развития глобальной и региональной СО, ситуаций на ТВД и в отдельных регионах, а также в основном войн и конфликтов, не могут противоречить в целом вышестоящим сценариям развития ВПО и МО. Разве что в самых мелких деталях военно-технического характера. Это условие анализа необходимо было повторить, но сам по себе предмет исследования – состояние ВПО и СО – является отдельной темой[6].

Поэтому, прежде всего, базовые основы развития того или иного сценария ВПО и военных стратегий, и даже его конкретного варианта следует искать в развитии общих сценариев МО и отношений между главными субъектами и акторами, а также влиянием наиболее сильных отдельных тенденций, в частности, развитии автаркии в политике отдельных субъектов МО.

Другая тенденция применительно к развитию ВПО в России, политика США – стремление лишить нашу страну суверенитета и национальной идентичности, максимально ослабить (для начала) ее позиции в мире. Так, например, активность России в Африке и Сирии стала одним из стимулов для усиления антироссийской политики не только США, но и стран ЕС. Другая тенденция – эпидемия русофобии на Западе в 2022–2023 годах, которая к началу 2024 года неожиданно для многих стала спадать[7].

Важно признать, что усиление военных факторов в силовой политике Запада в 2022-2025 годы не означает отказа от силового не военного противодействия российской политике, которое  может быть сформулировано по-разному – как военное, так и политико-дипломатическое. Д. Тамп поспешил подтвердить это признанием в январе 2025 года о тарифах против России.

Это применение не военной силовой политики в отношении России имеет глобальный характер. Вот как, например, это видит один из бывших послов ЕС в Африке: «У России есть и другие планы. Оно хочет построить военную базу на суданском побережье Красного моря. Учитывая, что поддерживаемая Россией RSF находится на стороне победителей, эти планы, похоже, становятся все более конкретными. Другими словами, мы движемся к сценарию, при котором Россия, Иран и Китай (не совсем лучшие друзья Запада) могут перерезать одну из коронарных артерий мировой экономики или, по крайней мере, серьёзно подорвать её, со всеми вытекающими экономическими и политическими последствиями. это повлечет за собой. Это, мягко говоря, неприятная перспектива. Понятно, что каждый конфликт влечет за собой новый конфликт. Поэтому прекращение войн является единственным выходом. Война в секторе Газа должна быть срочно прекращена. Война в Судане должна быть срочно прекращена. Если Европа и США захотят, они смогут оказать достаточное давление на все воюющие лагеря, чтобы они хотя бы объявили о прекращении огня и сели за стол переговоров»[8].

Выбор средств и способов силового – военного и не военного - применения силы будет во многом предопределяться тем конкретным вариантом базового сценария ВПО, который будет развиваться в конкретный период. Так, например, если процесс «расширения» силовой эскалации пойдет быстрее в 2025 году, то можно ожидать (вполне вероятно) размещения военных контингентов США и НАТО «по периметру» России – от Балтики до Средней Азии и Закавказья. Более того, под флагом «миротворцев» их можно ожидать на Украине, в Молдавии и на Кавказе.

При этом самые разные субъекты, факторы и тенденции в развитии конкретного варианта ВПО (например, новые виды ВВСТ) играют разное значение, которое меняется в зависимости от субъективных моментов в истории. Так, новая роль БПЛА, которые превратились в самостоятельный род ВС, безусловно влияет не только на стратегии и ВПО, но и МО, например, когда хуситы нападают на мощную коалицию ВМС развитых стран.

Это означает, что анализ и прогноз развития базового сценария  МО и ВПО зависит в том числе и от того какое конкретное значение имеют в данное время те или иные субъекты, факторы или тенденции. Это значение может стремительно меняться как в сторону усиления, так и ослабления. Иначе говоря, даже отдельные факторы могут влиять на развитие того или иного варианта базового сценария. Это имеет огромное значение, например, в случее неожиданного и эффективного использования отдельных видов и систем («Орешника», например), или проявления инициативы со стороны России в области повышения уровня эскалации. На мой взгляд, неожиданное применение Россией эффективных вооружений (например, эффективный удар по собственно ВС НАТО) может сильно повлиять на планы США и Запада.

Применительно к развитию ВПО на Украине эти принципиальные замечания имеют прямое значение. Как показал опыт СВО, иногда внешне незначительные факторы формирования ВПО могут сыграть решающее значение. Например, для ВС РФ – слабость космической группировки и систем связи на ТВД.

Вместе с тем, следует учитывать и обратное влияние – развитие сценариев СО и ВПО и усиление их влияния на международную обстановку и в целом на мировой порядок. Как это бывало нередко в истории, военные результаты влияли на политические тенденции. Особенно это важно для современного периода, когда развитие военных технологий, ВВСТ и военного искусства (и, как не сразу стало очевидным) военной промышленности становится фактором, объективно сильно влияющим не только на формирование ВПО, но и МО. Таким образом, структура, сценарии развития и их варианты МО и миропорядка будет качественно, радикально меняться в «переходный период» до 2025 года под сильнейшим влиянием отдельных, в частности, военно-технических факторов – ВВСТ и ВС, – их способности влияния на процессы изменения миропорядка.

«Возвращение» фактора военной силы, который, на самом деле, «уходил» только в фантазиях некоторых советских и российских политиков и ученых с конца 70-х годов ХХ века, приобретает отчетливо доминирующий характер на развитие МО[9]. Перспективы развития МО ограничены только военно-силовым сценарием развития, который будет реализовываться в разных вариантах – от политико-силового, где военная сила используется в политико-психологической форме, до военно-силового, когда военная сила применяется системно, как правило, одновременно во всех формах. Это означает, как минимум, переоценку значения силовых – военных и не военных – факторов в мировой политике, её растущую зависимость от военной политики, снижение роли политико-дипломатических инструментов, в частности, переговоров и сокращения вооружений и военной деятельности, которые отчетливо превращаются в дополнительный информационно-пропагандистский инструмент внешней политики государств.

Такая общая закономерность в развитии МО распространяется, вероятно, не только на ближнесрочную перспективу 2025–2027 годов, но и на долгосрочную перспективу развития МО в мире и, естественно, на украинском ТВД. Поэтому стратегическое планирование должно исходить из того, что военное противоборство в ближайшие 10 лет неизбежно и может происходить с разной степенью интенсивности и в разных формах, но оно неизбежно. На украинском ТВД оно может превратиться в постоянно действующий фактор влияния на состояние МО в мире и в Европе.

Автор: А.И. Подберезкин