Основной акцент периода 2018–2021 годов будет сделан на завершении военно-технических программ, начатых в прежние годы. Для обеспечения эффективности своей силовой политики США требуются военные гарантии, прежде всего, в отдельных регионах, таких, например, как Евразия, которые выражаются в наличии превосходства, как в военной мощи, так и в качестве ВиВТ. Прежде всего, речь идет о средствах воздушно-космического нападения (ВКН), эффективность которых за последние 20 лет резко возросла. Так, если сравнивать две войны США в Ираке (1991 г. и 2003 г.), то получается, что в 2003 году значительно меньшими силами (менее 1000 самолетов в 2003 г. и более 2000 самолетов в 1991 г.), в меньшие сроки (21 день и 38 дней соответственно) было уничтожено почти в 5 раз больше целей (19 900 объектов против 4500).

В этой связи обращает на себя внимание массированное строительство в области средств ВКН, предпринятое США в последние годы и рассчитанное до 2025 годов. По оценке генерального конструктора Концерна ВКО «Алмаз-Антей» П. А. Созинова, это выглядит следующим образом. (рис. 1.35)

Как видно из данных, приведенных П. Созиновым, к 2025 году будут разработаны, испытаны и произведены принципиально новые средства поражения — гиперзвуковые и ВТО, которые будут действовать на разных высотах и радикально изменят всю СО в мире (рис. 1.36).

Естественно, что подготовка и реализация данного периода требует много ресурсов и среди них главного ресурса в условиях обострения МО и ВПО — времени. Авторы стратегии западной ЛЧЦ отдают себе в этом отчет. В этих целях, как показывает опыт Украины, могут быть задействованы не только все материальные военно-технические и экономические ресурсы военно-политической коалиции западной ЛЧЦ, но и тысячи НКО и различных «центров» одновременно. Результат их деятельности начнет сказываться уже через несколько месяцев, хотя изначально они рассчитаны на долгосрочную перспективу. Сетевой принцип организации таких структур и отдельных индивидуумов позволяет создать огромную сеть в течение короткого отрезка времени. Эта сеть становится почти мгновенно политическим ресурсом созданного в виртуальном пространстве «облачного противника», при всем понимании, что любые сетевые возможности усиливают, прежде всего, власть государства и корпораций, обладающих ими[1].

Рис. 1.35.

Рис. 1.36.

Необходимо напомнить в этой связи, еще раз, что главной целью варианта системного политического противоборства и сетецентрической войны являются не прежние традиционные цели — оккупация столицы, разгром ВС, уничтожение военного потенциала противника, — а установление контроля над политическим руководством страны или его уничтожение и замена на элиту, признающую новые нормы. Поэтому контроль над В. Путиным и поддерживающими его соратниками в настоящее время — главные цели такой уже ведущейся войны[2]. Они должны либо подчиниться «правилам международного поведения» (т.е. контролю со стороны западной ЛЧЦ), либо быть лишены не только власти, но и жизни. Последнее делается, как правило, демонстративно жестоко «в назидание» действующим пока лидерам. Примеры Чаушеску, Хонеккера, Хусейна, Милошевича и Каддафи не случайно наглядно демонстрируют лидерам других стран, как это может быть сделано: беспощадно, публично, оскорбительно. Эту известную схему изменения приоритетов и целей политики в США сформулировали еще несколько десятилетий назад и настойчиво и последовательно реализуют с тех пор, не меняя по сути концепции, которая, как им кажется, себя полностью оправдала.

Рис. 1.37[3]

В настоящее время (2015–2017 гг.) такими наиболее приоритетными целями являлись Х. Асад, В. Янукович и В. Путин. Свержение В. Януковича и война против Х. Асада (при всех видимых различиях) обладают одной общей чертой: весь силовой инструментарий — от экономических санкций до политико-дипломатического и информационного давления — был обеспечен угрозой и скрытым (но фактически имевшим место), и прямым применением военной силы. В этих целях, с одной стороны, применялись меры по дезорганизации институтов государства (на Украине, например, было сменено до 95% руководства службы безопасности и правопорядка), но, с другой, проведена мобилизация вооруженных формирований оппозиции и создана сеть экстремистских и террористических организаций. Очень образно эту ВПО в арабских странах и в Сирии, и на Украине изобразил И. Попов.

Рис. 1.38[4]. «Арабская весна» — ассиметричные противники

Таким образом, главной особенностью периода завершения военно-технической подготовки западной ЛЧЦ к масштабной войне является не только создание эффективного традиционного военного потенциала, но и:

— создание потенциала для ведения системных сетецентрических войн;

— создание потенциала для ведения войн на территории противника на базе экстремистских, террористических и оппозиционных группировок.

Переход к следующему этапу развития враждебного сценария МО предполагает, таким образом, создание не просто организованной оппозиции, а именно вооруженной оппозиции, способной пусть на частные, местные, но силовые в т.ч. вооруженные акции. До мая 2015 года такие акции проводились преимущественно на Кавказе, но опыт всех революций в России, однако, свидетельствует, что очень важно вооруженное выступление против власти именно в столицах и других крупных городах.

Таким образом, перед западной стратегией развития сценария МО в 2016–2021 годы по формуле сетецентрической войны стоит задача усиления всех элементов системы давления на Россию с тем, чтобы в стране появилась социальная группа или силы, способные к открытому силовому противостоянию с властью. Учитывая, что легальная оппозиция режиму В. Путина не смогла этого пока обеспечить, необходимо будет — следуя логике форсирования противостояния — активизировать системное воздействие на Россию по всем направлениям, включая переход к активным действиям в военно-силовой области.

Прогнозировать подобное развитие событий — крайне неблагодарная задача потому, что проявления такого силового давления могут быть (и будут) в самых необычных формах, местах и растянуты по времени. Так, к ним могут быть отнесены не только откровенно диверсионные акты, но и активизация бандитского подполья на Кавказе, провокации на границе с Украиной, диверсии на транспорте и т.п. То есть активные мероприятия, суть которых одна: переход противостояния с Россией в вооруженную фазу, превращение силовой борьбы в вооруженную борьбу против политического режима. Период 2018–2021 годов может, таким образом, быть назван периодом перехода к фазе масштабной вооруженной борьбы западной ЛЧЦ не только против исламской, но и против российской ЛЧЦ[5].

Важно помнить и о том, о чем, как правило, всегда почему-то забывают, а именно: внешне благоприятная политическая стабильность может резко смениться на радикальные выступления, вооруженное противостояние и хаос. Это происходит потому, что люди не хотят верить в реальность радикальных изменений и далеко не всегда обнаруживают очаги напряженности, даже если они и заметны. Ни в 1917 году, ни в 1991, ни в 1993 году никто не предполагал переход политического конфликта в вооруженную и даже военную стадию. Не предполагалось такое развитие событий на Украине еще в ноябре 2013 года. Скрытая подготовка развития такого сценария ведется и в России. По сути, она мало отличается от украинского или сирийского сценария, но масштаб, стабильность режима в России, традиционная система ценностей вносят, естественно, серьезные поправки. Важно отметить, что стратегия западной ЛЧЦ по отношению к России от этого:

— во-первых, не меняется. Она носит долгосрочный характер. Как и на Украине, в начале 90-х годов, когда начался уже открыто реализовываться сценарий развития русофобства, мало кто верил в его реалистичность. Но в США выстраивали долгосрочную стратегию, рассчитанную на десятилетия, а не на тактические результаты при любой администрации;

— во-вторых, суть стратегии «принуждения России к послушанию и подчинению» не меняется из-за ее особенностей, которые просто учитываются в общем алгоритме действий западной ЛЧЦ, который показал бывший советник НГШ ВС РФ М. Хамзатов следующим образом (рис. 1.39).[6]

Таким образом, существующие в настоящее время основные принципы стратегии западной ЛЧЦ в отношении России на 2016–2021 годы свидетельствуют о долгосрочной тенденции эволюции сценария глобального «Военно-силового противоборства» в сторону уже не только силовой, но и реальной вооруженной борьбы. Альтернативой развития такому сценарию в эти годы может служить только гипотетическая смена политического курса и признания за США права на сохранение сложившейся после холодной войны финансово-экономической и военно-политической системы в мире. То есть фактически капитуляция.

Следовательно, можно ожидать, что к 2021 году МО будет сформирована по «пессимистическому» варианту развития сценария глобального «Военно-силового противоборства» и в дальнейшем (до 2025 года) будет одновариантной. Если до 2021 года еще можно ожидать, что МО будет колебаться в зависимости от множества субъективных факторов между «реалистическим» и «пессимистическим» вариантами этого сценария, то после 2021 года она устойчиво приобретет характер «пессимистического» варианта. То есть полномасштабная война между ЛЧЦ, как минимум, между российской и западной, становится после 2021 года фактически неизбежной. Правда, нельзя также исключать, что в эту войну будут, так или иначе вовлечены мусульманская, китайская и латиноамериканская цивилизации.

Рис. 1.39. Способы дестабилизации России

Все варианты развития сценария глобального «Военно-силового противоборства» предполагают после 2021 года усиление силового воздействия на внутреннюю политику государств и цивилизаций. Более того, можно сказать, что после 2021 г. основной акцент в силовой и собственно военной области противоборства будет сделан именно на ведении операций по уничтожению государств, их институтов и лишения их национальной самоидентификации.

Конечная цель такой политики — превращение государства и его институтов в контролируемый субъект международных отношений, строго выполняющий те законы, нормы и указания, которые формулируются западной ЛЧЦ. Такая цель в обязательном порядке предполагает, в конечном счете, разрушение государства, его институтов, как наиболее эффективных инструментов управления обществом и нацией, и замена этих институтов на контролируемые или подконтрольные структуры, которые в этом качестве начинают выполнять антигосударственные функции. Если такая главная и конечная цель достигается, то уже нет необходимости ни в уничтожении армии и правоохранительных органов, ни в оккупации территории, ни в захвате столиц и др. традиционных целях войны.

Собственно поэтому основной акцент в военно-силовом противоборстве будет делаться на борьбе с государством, его институтами и структурами. Так, например, к началу военного переворота на Украине уже было заменено до 95% руководства МВД и СБУ страны, а армия фактически самоликвидировалась. Именно поэтому диверсионные сетецентрические операции против руководства страны оказались успешны с самого начала. У В. Януковича уже фактически не оставалось подконтрольных ему силовых структур, а у оппозиции к тому времени уже были созданы таковые.