Мне бы не хотелось, чтобы Россия вернулась на путь, которым она шла до 2022 года, как я уже говорил в своем выступлении. А это был путь, который был сопряжен со скрытой, завуалированной интервенцией в отношении нашей страны, направленной на подчинение ее интересам каких-то других стран, которые еще считали, что они имеют на это право[1]

В.В.Путин

Глобализация продолжится в той или иной форме. Но ощущение того, что это позитивная сила, утратило свою актуальность[2]

К. Райс, бывший Госсекретарь США

Очень важно ясно понимать приоритеты целеполагания стратегии США в отношении России,  что в действительности вызывает порой самые серьезные, порой полярные,  расхождения в среде российских специалистов. Особенно среди тех либеральных политиков и политологов, которые слишком быстро превратились в патриотов-государственников. Без этого невозможно получить даже примерное представление о реальной американской стратегии, а не её медийной трактовке.

Для понимания главной цели США в отношении России необходимо рассмотреть следующие принципиальные аспекты политики США в отношении России:

 1. Практическое политическое значение политики США и, как следствие, выбор наиболее эффективной стратегии противодействия со стороны России.

 2. Краткий обзор теории и история обозначенной проблемы, позволяющий увидеть проблему в целом и в долгосрочной перспективе.

 3. Развитие проблемы в современных условиях и возможный прогноз на будущее.

1. Практическое значение политики США по внутриполитической дестабилизации России заключается в том, что если невозможно нанести военное поражение России, то остается единственный способ - разрушить её изнутри.

Но при этом с самого начала важно подчеркнуть, что итоги такой     политики зависят не столько от США, сколько от  правящих элит государств, против которых она направлена. Иначе говоря, выбор стратегии противодействия зависит в максимальной степени от понимания того, насколько интересы государств должны противостоять такой политике. Это означает,что эффективная стратегия и её целеполагание страны, её стратегия противоборства зависит не столько от прямого противодействия  политики США, сколько от адекватного понимания национальных интересов и их реализации. В частности, от степени пониман6ия самодостаточности и автаркии во всех областях жизнедеятельности государства.

Во-первых, очевидно, что изменение в соотношении сил в мире не в пользу США в конечном счёте объективно ведет к ослаблению позиций в мире, «размыванию» контрольного пакета по управлению планетой». Этот вывод в США сделали еще в 70-е годы в ходе нескольких длительных периодов обсуждения будущего состояния миропорядка ведущими специалистами и экспертами. Решить вопрос о том, чтобы сохранить американский контроль можно только при реализации в долгосрочной перспективе трех принрципиальных установок:

– формирования широкой проамериканской коалиции, опираясь на систему многочисленных двусторонних соглашений и договоренностей, которая состояла бы из нескольких «окружностей» в зависимости от близости отношений с США;

– сохранении военно-технологического и в конечном счете военно-стратегического превосходства США;

– дестабилизации внутриполитического состояния не только противников, потенциальных оппонентов, но и союзников США, «размывания» их идентичности, единства правящей элиты и способности проводить активную внешнюю политику. Такая установка, во-вторых, предполагала, в частности, ускоренное расширение всего спектра силовых средств и способов политики – как военных, так и не военных (публичной дипломатии). В качестве наглядного примера можно привести пример с дестабилизацией Чехословакии.

Во-вторых, современная МО характеризуется резким обострением отношений между практически всеми субъектами-участниками МО-ВПО. Но не только. Практически все государства заняли ту или иную сторону противоборства между «коллективным Западом» и Россией – западной военно-политической коалицией и новыми центрами силы – Россией, Китаем и другими странами, прежде всего, такими крупными и претендующими на усиление своей роли в мировой политике, как Индия, Турция, Египет, Пакистан.

Для России, как представляется, важно понимать, что ключевым принципом в американской политике, прежде всего внешней, будет сочетание национальных интересов, интересов бизнеса и прагматизма, т.е. «гамильтоновского подхода», что будет в минимальной степени зависеть от конкретных лиц – политиков и дипломатов, военных и бизнесменов, но опираться на эту политическую философию прагматизма, которая периодически становилась в США из влиятельной в доминирующую. «Оптимизация» - ключ к пониманию сути политики США в Европе[3].

Украина, Россия, даже Китай и союзники США – не субъекты мировой политики в представлении правящей элиты США, с которыми нужно развивать отношения, а объекты американского прагматизма во внешней политике, также как Европа и все другие страны. Формула «То, что хорошо для бизнеса (интересов США), хорошо и для государства» будет доминирующим принципом.

В-третьих,  для России важно, как справедливо и образно сказал З. Прилепин, что «Мы не выиграем до тех пор, пока вслух не назовём зло злом. Пока не определим для себя, что враг — вот. Он нас уже определил и не скрывает этого. А мы его — нет. Пока мы этого не сказали вслух, ни Куба, ни Венесуэла, ни Китай, ни Северная Корея, ни Бразилия, ни Иран, ни Никарагуа, ни Вьетнам, ни новые африканские партнёры не поверят нам, что мы готовы идти до конца. Пока мы хитрим и надеемся отскочить — мир всё видит. Мы имеем в виду тот мир, что мы оставили и кинули в 1991 году. Если мы не хотим их кинуть ещё раз, надо научиться принимать решения твёрдые и необратимые»[4].

В-четвертых, надо пересмотреть итоги политической истории последних десятилетий и особенно итоги развития России. И особенно оценки политиков и их окружения.

2. Стратегия США в отношении внутриполитической дестабилизации СССР-России носит, безусловно, последовательный и долгосрочный характер, направленный:

- на дезорганизацию и деградацию институтов государства, партии и общества;

- подмену системы ценностей и национальных интересов;

- замену представителей национальной элиты своими агентами влияния.

 В отличие от политики СССР и России, которая за последние 40 лет, как минимум, несколько раз радикально менялась, отличаясь безумной непоследовательностью. Порой на 180 градусов:

-  Со второй половины 70-х до 1985-1986 гг.– продолжение политики силового противоборства с США, которое, однако, позволяла нашим противникам постепенно легализовать оппозицию в СССР, начиная с 1975 года – подписания Хельсинского акта «О безопасности и сотрудничестве в Европе». Эти первые шаги позволили создать в СССР легальные «островки» противодействия национальной системе ценностей и подмены национальных интересов, сформировали первые группы антигосударственной оппозиции.

- 1987-1991 гг. – политика «нового мышления», которая характеризовалась постепенным отказом от защиты не только классовых и социальных, но и национальных интересов и ценностей, предоставлением США возможностей активно участвовать в формировании внутренней политики СССР.

- 1991- 2000 гг. – политика откровенной капитуляции перед стратегией США уничтожения институтов государства, суверенитета и национальной идентичности, которая оставляла немного места для проявления национальных чувств и намерений той части правящей элиты, которая постепенно приобретала маргинальный характер: «модный» прозападный либерализм стремительно вытеснял остатки национальной идентичности.

- 2000 - 2008 гг. - постепенно нарастающие попытки части правящей элиты России вернуть себе контроль над внутренней политикой (прежде всего, на Кавказе) и экономикой.

- 2008-2013 гг. - попытка реванша либералов (Ливия, Болотная площадь, «перезагрузка» отношений, договор ОСВ и пр.) и  стремление совместить интересов либералов России и США.

- 2014 - 2022 гг. – настойчивые попытки достижения компромиссов с США и странами ЕС даже за счет некоторых уступок национальных интересов и в системе ценностей страны (признание Порошенко, Минские переговоры, пр) .

- 2022- н/вр. - осознанное стремление части правящей элиты к возвращению суверенитета и борьба за национальную идентичность, предполагающая нарастание тенденций автаркии во всех областях при ограничении влияния западно-либеральной глобализации.

В соответствии с такой стратегией менялись и институты государства и общества в России: в 80-е годы подрывались институты МВД и ФСБ, в 90-е годы ВС СССР и экономики, общественные институты, созданные в СССР к 90-м годам, в России были фактически все уничтожены. Медленное и непоследовательное возрождение государственных институтов началось после прихода к власти В.В.Путина и КТО на Северном Кавказе, а общественных – СМИ,  общественных организаций и пр. - началось со второй половины первого десятилетия. Причём, этот процесс шел часто не эффективно и коррупционно, а сами институты оказывались нередко не эффективными.

Таким образом, развитие СССР и России за последние 40 лет отражает стратегию (борьбу) правящей элиты страны против собственных национальных интересов и ценностей и собственных институтов (среди которых борьба против КПСС была лишь легальным прикрытием), которая только на последнем этапе (после 2022 года) приняла осознанно характер противодействия разрушительному внешнему влиянию. К 2025 году удалось только остановить эти процессы на некоторых направлениях, но не больше того. Целые области, прежде всего, в национальной экономике, финансах, науке и культуре, образовании и искусстве остаются под контролем внешних сил и используются против национальных интересов и ценностей России[5].

Важно сделать принципиальные выводы, которых избегает правящая элита современной России, но без которых дальнейшая эволюция в политике страны невозможна:

Первое - развал СССР и жертвы народов нашей страны, потери исторических итогов развития государства в течение нескольких сотен лет и миллионные демографические потери, надо признать, не просто как абстрактная «геополитическая катастрофа», а как преступление против государства и нации, которое необходимо исправить. Другое дело, как исправить эти преступления, каким образом. Но это надо изначально признать – ни Украина, ни Казахстан, ни другие территории бывшей империи и СССР, ни развал ОВД и СЭВ не были закономерны. Они – результат деятельности конкретных лиц.

Второе. Эти преступления не абстрактны, но имеют конкретные фамилии и имена. И идеологии, и мотивы. Они должны быть названы преступниками, а итоги – преступными. В этом случае все проблемы – от Нагорного Карабаха, Абхазии и Приднестровья до Донбасса, миллионные жертвы, становится результатом преступной деятельности конкретных лиц, некоторые из которых остаются во власти.

Третье. Более того, справедливую оценку надо дать тем, кто помогал им в этой деятельности потому, что и сегодня она выступают в СМИ, учат наших детей и внуков в университетах, пишут книги, ставят спектакли,  ведут теле- и радиопередачи и пр. Это в какой-то степени объяснит (но не оправдает) предательство правящей элиты СССР своих союзников и друзей, собственного народа.

Важно подчеркнуть, что без этих шагов остановить процесс внутриполитической дестабилизации и хаотизации России не удастся. Внутри России останутся у власти, либо близко к ней, те, кто разрушал её. Более того, этот ресурс может неожиданно «выстрелить» по команде из Вашингтона. И очень сильно и оперативно. Этот разрушительный ресурс во многом остался в России даже после бегства миллионов сторонников глобального либерализма.

В качестве политико-исторического примера можно привести события в Восточной Европе в конце 80-х годов, где для многих неожиданно произошли «бархатные революции», в основе которых лежала неспособность и неготовность власти к сопротивлению, которой активно «помогало» внешнее давление США и их союзников. Позже эта схема не раз повторялась и в других странах (в 2014 году на Украине, в 2024 году – в Молдавии и Грузии)[6].

Так, в 1989 году, например, был апробирован первый этап «мягкой революции» в Европе  в Чехословакии, который (с небольшими вариантами) использовался практически везде, исключая Румынию, вплоть до переворота в Киеве и революций в арабских странах, Армении, Грузии, Киргизии, попытки переворота в Казахстане и т.д. Показателен этот «базовый» сценарий для Чехии осени 1989 года, который оказался типичен в целом для будущего многих государств:

17 ноября – массовая студенческая демонстрация

18 ноября – к акциям студентов присоединилась творческая интеллигенция из театров.

21 ноября – оппозицию поддержал примас Чехии, архиепископ Пражский кардинал Франтишек Томашек.

23 ноября – многотысячная рабочая демонстрация в поддержку студентов на Вацлавской площади.

24–25 ноября – чрезвычайный пленум ЦК КПЧ, коллективная отставка Президиума и Секретариата ЦК, резкое обновление состава (в новый состав, в частности, не вошли президент страны и бывший генсек Густав Гусак и глава правительства Ладислав Адамец) и избрание Карела Урбанека новым генеральным секретарём ЦК КПЧ.

27 ноября – общенациональная забастовка с требованием отказа компартии от однопартийного правления.

28 ноября – переговоры лидеров Гражданского форума с представителями правительства ЧССР; «рабочий лидер» - кузнец Петр Миллер требует от премьера Ладислава Адамеца отставки кабинета.

29 ноября – Парламент отменил статью конституции о ведущей роли КПЧ.

10 декабря – Густав Гусак поручил Мариану Чалфе сформировать первое с 1948 года некоммунистическое правительство, после чего ушёл в отставку.

21 декабря – экстренно созванный съезд КПЧ избрал новое руководство (Ладислав Адамец, Василь Могорита), заявил о признании партией принципов демократии, отмежевался от идеологии сталинизма, распустил партийные вооружённые формирования.

29 декабря – Парламент избрал Вацлава Гавела на должность президента.

В дальнейшем – «декоммунизация», «десоветизация», русофобия, открытая помощь в войне против России. Все эти этапы фактически были заложены и допущены в 1989 году. Эта чехословацкая модель последовательно и неоднократно повторялась позже. При этом, особенно не беспокоились о разнообразии. Исходили из того, что «если что-то работает, то не нужно менять»[7].

Надо отметить, что в период внутриполитической дестабилизации СССР и союзников исключительно значение приобрели информационные, экономические и финансовые силовые средства противоборства, которые фактически девальвировали, а порой и уничтожили все прежние государственные и общественные политические и экономические институты и нормы отношений не только внутри СССР, но и между субъектами МО-ВПО.

Международно-правовые нормы и институты стремительно менялись на те, которые создавались США. Примечательно, что отменялись даже те международные рыночные нормы и институты, которые мешали США. Так, нормы свободной торговли и таможенные барьеры рассматривались с позиций «политической целесообразности», а силовое замораживание активов России и их использование против страны-собственника стало апогеем игнорирования самих мировых рыночных законов.

Важно отметить, что внутри лагерей западной глобализации сохранилась и даже стала усиливаться борьба между сторонниками доминирования глобализации и сохранения элементов автаркии. В том числе и в США, где сформировалось два основных лагеря, которые делятся не столько по партийному принципу (тот же племянник Д.Кеннеди – традиционной семью влиятельных демократов поддержал Д. Трампа), сколько отношению к автаркии – национальным интересам, системе ценности, национальному бизнесу и прагматизму политики и роли США в мире.

Во многом эти «традиционалисты» опираются на политическую философию Гамильтона[8], которая состоит из трех основных принципов: Гамильтоновский подход – это не жесткая система или идеологическая смирительная рубашка. Это способ прагматического мышления о взаимосвязи между требованиями рыночного капитализма, требованиями внутренней политики и реалиями международной системы. Он предлагает сильное, но ограниченное федеральное правительство, которое благоприятствует развитию процветающего делового сектора внутри страны и содействует безопасности и торговле США за рубежом.

Внутренняя политика, по мнению традиционалистов, должна основываться на надежной финансовой системе и глубоком, но не жестком или доктринерском принятии прорыночной экономики. Внешняя политика должна основываться на здравом смысле (особенном прагматизме – А.П.) – смеси политики баланса сил, коммерческих интересов и американских ценностей»[9]. Усиление этого крыла правящей элиты США после победы республиканцуев, безусловно, отразится на внешней политике Вашингтона в сторону ещё большего укрепления прагматизма. Главный принцип будущей американской политики - «оптимизация» усилий и прагматизм.

Другой лагерь правящей элиты США – глобалисты-либералы, которые нередко выступают как моралисты-экспансионисты, пытаясь навязать всему миру свои системы ценностей и нормы, что неоднократно вело к ошибками и провалам во внешней политике США, а после окончания холодной войны – частым коррективам внешнеполитической стратегии и ослаблению политической преемственности, что отмечают многие эксперты в США.

Иногда этот подход называют «слишком радикальным», в частности, когда его предлагает уже несколько десятилетий Римский клуб. В частности, 1 августа 2024 года члены Римского клуба опубликовали Манифест глобалистов, в котором раскрывалась новая программа действий по переустройству мира[10]. Так, например, в материалах Римского клуба предлагается:

– Реконструировать архитектуру наших систем управления во всем мире.

– Укрепить глобальное управление путем создания Народной ассамблеи в рамках Организации Объединенных Наций и создать новые способы финансирования ООН.

– Создать Совет системы Земли, предоставив системе ООН возможность принимать обязательные законы для защиты нашей планетарной окружающей среды в рамках признания Общего наследия человечества.

– Разработать Договор о системе Земли под эгидой ООН, который юридически обязывает всех подписавших его работать вместе, чтобы предотвратить десять основных угроз. Все страны и все граждане Земли должны иметь возможность подписать его и пообещать себе более безопасное будущее.

– Обеспечить ответственную и плавную передачу управления будущим поколениям.

– Реформировать Бреттон-Вудские (мировые валютные) институты.

Очевидно, что эти предложения являются ни чем иным, как фактическим захватом либералами политической власти, направленным на ликвидацию национального суверенитета и введение новых правил, которые выгодны мировым элитам за счет национальной автономии.

В то же время, как показывает современная история, очень многое из того, что предлагают глобалисты-либералы, уже реализовано, а эти планы уже не выглядят такими фантастичными. Так, Соединенным Штатам фактически удалось свести к минимуму влияние ООН, которое они попытались заменить многочисленными «демократическими» мероприятиями, свести к минимуму или даже ликвидировать многосторонние институты, заменив их структурами, подконтрольными либеральным демократами из США.

В этом смысле СВО и Сирия, а также «непослушание» в странах Африки и других регионах мира рассматривается США как прямой вызов, за которым стоит мощь Китая и России, а также (в перспективе) излишняя активность Индии, которая в ближайшие годы, безусловно, проявится особенно ярко.

Для России, как представляется,  важно понимать, что ключевым принципом в американской политике, прежде всего внешней, будет последовательное и гибкое сочетание долгосрочных национальных интересов, интересов бизнеса и прагматизма, т.е. «гамильтоновского подхода», что будет в минимальной степени зависеть от конкретных лиц – политиков и дипломатов, военных и бизнесменов, но опираться на эту политическую философию прагматизма, которая периодически становилась в США из влиятельной в доминирующую. Разница в подходах будет в «степени оптимизации» усилий по реализации этих принципов.

Украина, Россия, даже Китай и союзники США – не субъекты мировой политики в представлении правящей элиты США, с которыми нужно развивать отношения, а объекты американского прагматизма во внешней политике, также как Европа и все другие страны. Поэтому рассчитывать на некие «равноправные договоренности», о которых мечтают некоторые в России, -самая опасная иллюзия, от которой страдают периодически в политике страны её лидеры. Формула «То, что хорошо для бизнеса (интересов США), хорошо и для государства» будет доминирующим принципом. Важно, считают как республиканцы, так и демократы США, но особенно сторонники Д. Трампа, максимально «оптимизировать» этот процесс, устранить из него лишние риски и издержки[11]. Именно принцип «оптимизации» был положен в начале 2024 года в основу стратегии США и НАТО на Украине[12] .

Для «оптимизации» стратегии противоборства с Россией остается важнейшее средство – хаотизациция внутренней политики, институтов и области безопасности нашей страны и её союзников. Прежде всего, в СНГ. Так, не случайно директор ФСБ Бортников заявил об этом 25 ноября 2024 года: «Перед спецслужбами стран СНГ, стоит важная задача - не допустить реализации сценария хаотизации в СНГ и превращение его в дешевую ресурсную базу. По его оценке, нарастание внешних вызовов и угроз безопасности стран Содружества диктует необходимость дальнейшего расширения и укрепления партнерства между национальными спецслужбами, в том числе по линии разведки»[13].

Примечательно, что в качестве идеального «примера бережного отношения к сохранению внутриполитической стабильности» и системы национальных ценностей можно отнести политику правящих кругов Австралии в последнее десятилетие, где крайне резко отнеслись к негативным последствиям  влияния глобализации. Так, ещё в конце 2010-х-начале 2020-х годов в Австралии было принято обширное законодательство по противодействию иностранному вмешательству и была создана система профильных институтов.

Это сделало Австралию первой страной, которая приняла комплексное специализированное законодательство, направленное именно на противодействие иностранному вмешательству. Многие страны, которые впоследствии стали разрабатывать подобное законодательство, например, Великобритания и Канада, ориентировались на австралийский опыт[14]. В частности, в 2018 г. были приняты Закон о повышении прозрачности иностранного влияния (Foreign Influence Transparency Scheme Act 2018), Закон о безопасности критической инфраструктуры (Security of Critical Infrastructure Act), а также поправки в законодательство о выборах (Electoral Legislation Amendment (Electoral Funding and Disclosure Reform) Bill 2018), запрещающие иностранным гражданами совершать взносы в адрес политических партий, и поправки в Закон о национальной безопасности (National Security Legislation Amendment (Espionage and Foreign Interference) Bill 2018), которые ужесточили наказания за шпионаж и ввели наказания за иностранное вмешательство. В декабре 2020 г. был принят Закон о соглашениях с иностранными государствами (Foreign Arrangements Scheme), предусматривающий надзор со стороны Министерства иностранных дел за соглашениями, которые заключаются правительствами австралийских штатов, территорий, муниципалитетов и государственными учебными учреждениями, в части их соответствия внешнеполитическим приоритетам и принципам Австралии.

Кроме того, с целью координации деятельности государственных министерств и ведомств и иных структур был создан ряд институтов: Рабочая группа по противодействию иностранному вмешательству (Counter Foreign Interference Taskforce) на базе Австралийской службы безопасности и разведки (Australian Security Intelligence Organisation) и Австралийской федеральной полиции, Рабочая группа по противодействию вмешательству в университеты (University Foreign Interference Taskforce) и Рабочая группа по обеспечению прозрачности выборов (Electoral Integrity Assurance Taskforce). Была также учреждена должность Национального координатора по противодействию иностранному вмешательству.

В результате широкой общественно-политической дискуссии проблема нежелательного иностранного влияния на австралийскую политику, общество, экономику и социальную сферу приобрела большой резонанс и стала причиной секьюритизации трансграничных связей с Китаем. Согласно оценке главы Австралийской службы безопасности и разведки Дункана Льюиса, данной им в 2018 г., иностранное вмешательство во внутренние дела Австралии и шпионаж стали представлять собой «экзистенциальную угрозу» государству. При этом принятое законодательство было направлено не на конкретное государство, а на предотвращение иностранного вмешательства «со стороны любого принципала, в частности, попытки вмешательства исходили не только от недружественных, но и от дружественных к Австралии стран.

Так, например, после вступления в силу принятого законодательства в Австралии были созданы публичные реестры для занесения информации о деятельности, касающейся иностранного влияния на политику или правительство (лоббизм, политическая или коммуникационная деятельность в интересах иностранного принципала, а также любая публичная активность бывших членов кабинета министров и высокопоставленных чиновников) и соглашений с иностранными государствами. Кроме того, Рабочая группа по противодействию иностранному вмешательству совершила более 120 операций, связанных с пресечением угроз по отношению к австралийскому обществу и политической системе, а также с разглашением секретной информации.

Автор: А.И. Подберезкин