В Гражданской войне в США изначально Север имел подавляющее преимущество в армии, средствах ведения войны и ресурсах, но война продолжалась три года. Как только был решен главный вопрос войны — запрет рабства, то Север одержал победу в течение двух месяцев, выиграв одну стратегическую операцию»[1]. Писал С. Переслегин

Поэтому, когда развал в системе международной безопасности, основанной на послевоенных принципах и балансе военных сил, реально произошел, т.е. СО в мире изменилась качественно, радикально, это сначала не было замечено, а когда это «пришлось заметить» Е.М. Примакову в связи с бомбардировками Югославии, то какое-то время удалось не признавать — СО менялась стремительно[2] и эти изменения влияли на состояние ВПО и МО, что привело ко второму десятилетию к ситуации, когда система МО-ВПО превратилась в качественно иную систему, существовавшую до 1991 года.

Содержание и сущность СО в мире и в отдельных регионах планеты — от Арктики до Персидского залива и Восточной Европы — качественно отличаются друг от друга. В каких-то регионах идут войны или развиваются военные конфликты, а в других СО характеризуется военным или только силовым противостоянием, или нарастающей внутриполитической нестабильностью. Вместе с тем, можно говорить о некой общей, характерной для все регионов черте, характеризующей в них СО — нарастающей военно-силовой компоненте в политике западной военно-политической коалиции. Она видна как на примере создания искусственных трудностей для трубопровода «Северный поток-2», так и усиления военно-политического сотрудничества Запада с Индией, имеющего явный антикитайский и антироссийский характер. Более того, в наиболее опасных формах СО в отдельных регионах, таких как Украина и Закавказье, носит вполне определённый военно-провокационный характер.

Это позволяет говорить, что практически у всех региональных СО и войн есть некий «общий знаменатель», который является стратегической линией всей западной военно-политической коалиции, в которую входят не только традиционные уже члены НАТО, но и Япония, Австралия, а также фактически нейтральные государства — Швейцария, Швеция, Финляндия и др. Этот «знаменатель» — стремительное изменение в соотношении сил, которое, как правило, в человеческой  истории приводило к крупны коалиционным войнам и получило название «Ловушки Фукидида».

Нередко в результате таких войн стороны фактически приводили друг друга к самоуничтожению, попадая в так называемую «ловушку Фукидида» (войны Спарты и Афин и их коалиций[3]), когда политическими результатами пользовалась третья сторона (Рим). Термин основан на цитате афинского историка и военного генерала Фукидида, который утверждал, что Пелопоннесская война между Афинами и Спартой была неизбежной из-за страха Спарты перед ростом афинской власти. Принято считать, что в большинстве случаев соперничество между новым и старым мировым лидером ведет к войне.

Это положение имеет существенное значение потому, что во многом объясняет характер влияния развития МО и последствия для СО, которые вытекают из радикальных изменений, происходящих в МО и роли коалиций, стоящих за соперничающими лидерами. Как и в древности, за Спартой и Афинами будут стоять их союзники, также, впрочем, как и позже за Римом и Карфагеном или в годы 30-ти летней войны — за Австрией и Францией, а позже — за Великобританией и Германией[4].

Сущность интересов основных социальных групп, лежащих в основе политики государств-членов западной военно-политической коалиции, — обеспечение сохранения контроля над существующими финансово-экономическими и военно-политическими системами в мире в условиях изменения соотношения сил. Это основная тенденция в развитии современного сценария МО, которая непосредственно и сознательно отражается на формировании СО и военной подготовки[5]. Вопрос о доминирующих политических и иных силовых средствах — прежде всего, информационно-когнитивных, — остается открытым[6].

Применительно к России эта установка сформулирована ещё жестче: подобный всеобъемлющий контроль возможен только при условии уничтожения суверенитета и территориальной целостности, а также национальной идентичности России, её разделе на несколько автономных (желательно враждебных) территориальных образований по примеру развала СССР.

Соответственно и военное строительство в США и на Западе ориентировано подобным образом[7]. В частности, например, ВС в возрастающей степени ориентируются не на разгром противника, а на контроль над его правящей элитой и обществом при помощи создания политико-психологического состояния военного превосходства, когда не военные силовые средства используются в режиме «силового принуждения». Так, например, быстрое развитие получили ССО США и их союзников, например, Сухопутных сил США («зеленые береты»), которые ориентированы, прежде всего, на организацию антиправительственной деятельности на территории противника, а не на диверсионные и другие операции.

При необходимости «береты» могут выступить в роли десантно-штурмовой группы, но командование перед ними таких задач старается не ставить. Для этого существуют, например, рейнджеры или ударные части морской пехоты. Как пишут некоторые источники, в спецназе сухопутных войск «стреляй-бей-беги» — далеко не самая приоритетная задача. Главное, чем они заняты, — нетрадиционные действия ведения войны, помощь вооружённым силам другого государства, партизанская и контрпартизанская война, специальная разведка, информационные операции. «Береты» чуть ли не с момента создания были предназначены, чтобы служить своеобразным «повышающим коэффициентом». Заброшенное в тыл врага отделение «спецназа» может сформировать, подготовить и руководить батальоном местного ополчения. А также завоевать «сердца и умы аборигенов» до такой степени (построив, например, мост и соорудив больничку), что всякая нехорошая диктатура просто не сможет справиться с распропагандированными массами. Именно так произошло в Афганистане в 2001 году.

Кроме того, в их задачи входят и гуманитарные миссии. Так, в 1991 году всего лишь 50 «зелёных беретов» в Северном Ираке организовали доставку продовольствия для 100 тысяч курдских беженцев, остановив хаос, разбив временные лагеря и медпункты (даже роды принимать пришлось).

Такая установка в отношении СССР и России, как видно из современной истории, не менялась десятилетиями: но если после Второй мировой войны такая система создавалась и была в целом создана к началу 90-х годов для уничтожения крупных геополитических противников, то последние 30 лет интересы этих групп на Западе концентрировались на повышении эффективности политики сохранения созданных экономических и военно-политических систем[8].

Подобная устойчивость, видимая при всех сменах администраций и правительств в странах Запада, не означает неизменности данного качества государства и всей коалиции. Как и другие основополагающие характеристики политики государства и коалиции — содержание, форма, сущность под влиянием различных процессов, факторов может изменяться. Как правило, такие изменения происходят в рамках одной политики и одного сценария развития МО и ВПО. Так, смены внешнеполитических и стратегических концепций в США со времён Г. Трумана и Д. Трампа происходили в рамках единой политики формирования системы МО и ВПО, опирающейся на финансовую, экономическую и военную мощь США при абсолютном доминировании в информационной области и мощной идеологической конкуренции с силами социализма. Но менялись ВВСТ, а вслед за ними и способы, и концепции их применения — политические, идеологические и военные — от «массированного возмездия» до «контролируемой эскалации». Надо признать, что некоторые из них сохранили не только политическое, но и оперативное значение и сегодня[9]. В частности, концепция «эскалации» осталась в качестве принципа развития военного конфликта на отдельном ТВД или стратегическом направлении[10].

До поры до времени эти изменения в сущности политики государств могут не обнаруживать себя, и лишь по мере накопления качественных черт, отличительных особенностей, возможен переход от сущности одного уровня к сущности иного качества и содержательной наполненности. Так, после того как отдельные социальные группы и слои осознали уникальность государственной организации общества и попытались использовать ее в своих целях, произошло изменение сущности государства, когда оно перестало быть инструментом всего общества. Оно было приспособлено выражать интересы отдельных социальных сил и групп, стоящих у власти и использующих эту власть.

Именно так происходит и в «переходный период», главная черта которого, выражающая его сущность, заключается в том, что очень узкие социальные группы, контролирующие политику ведущих государств западной военно-политической коалиции, сформулировали своей главной целью сохранение контроля не только над национальными, но и над всеми мировыми ресурсами посредством военно-силового контроля над сложившимися к началу столетия финансово-экономическими и военно-политическими системами в мире[11].