Возможности России в регионе и ТОФ следует рассматривать, исходя из развития того или иного сценария, а не сами по себе. Следует признать, что в текущем виде Тихоокеанский флот имеет весьма ограниченные возможности, сводящиеся, по сути, к прикрытию развёртывания группировки морских стратегических ядерных сил в угрожаемый период и защите их позиционного района в военное время. в рамках локального и регионального противостояния с Японией и гипотетического столкновения вокруг южных островов Курильской гряды флот не имеет достаточных сил для самостоятельного завоевания господства на море, что, как и во время Русско-японской войны 1904–1905 гг., делает актуальной проблему переброски дополнительных сил ВМФ и ВКС из других регионов России.

При этом «ядро» ударных сил Тихоокеанского флота в виде стратегических ракетоносцев практически бесполезно в подобном конфликте, а силы общего назначения ТОФ значительно уступают морским силам самообороны Японии в численности.

Иными словами, чтобы адекватно оценить систему национальной безопасности России с военно-политической точки зрения на неё нужно посмотреть существенно шире, чем просто как соотношение военных потенциалов на одном или даже нескольких ТВД: необходимо рассматривать такое соотношение:

— во-первых, как на часть системы ВПО в мире,

— во-вторых, как ещё более крупную часть системы МО и миропорядка[1].

Сама по себе национальная и государственная безопасность в мире уже не существуют самостоятельно. Они даются в представлении правящих элит только как часть региональной, мировой, международной и военно-политической безопасности. Это означает, что принимаемые национальными государствами решения неизбежно отражаются на всей системе МО-ВПО и, наоборот, происходящие изменения практически всегда отражаются на системе национальной безопасности.

Известны многочисленные примеры, иллюстрирующие эту закономерность, в частности, когда помощь США (фактически создание) моджахедов для борьбы против СССР привела к радикализации Усамы бен Ладена и образованию «Аль-Каиды», а борьба против Саддама Хусейна в Ираке — к образованию исламского государства. Эти примеры привели даже к появлению специального термина у военных — «эффект Франкенштейна», а в разведке — «отдача»[2].

Такая же «отдача» получилась у России после реализации её многочисленных инициатив в политике «нового мышления», которая привела в итоге к резкому ухудшению МО-ВПО в мире. Можно констатировать, что к началу второго десятилетия нового века современная система национальной безопасности России формировалась, с одной стороны, под влиянием негативных изменений в ВПО в мире, а, с другой, — во многом стихийно — после разрушения советской системы, в основе которой находилась идеология, организация и политическое руководство КПСС всеми институтами общества и государства, включая военную организацию СССР, а также стран-участниц ОВД и Социалистического содружества[3].

После уничтожения ОВД и КПСС военно-политическое управление Социалистическим содружеством и союзниками со стороны СССР было утрачено, а управление государством и всей военной организацией страны, её ОПК было практически разрушено. Более того, воссоздание фактически так и не начиналось до конца 90-х годов. Пришлось срочно, порой в бессистемном режиме восстанавливать всю систему национальной безопасности — от военной организации государства и правоохранительной систем до подсистемы материально-технического обеспечения безопасности.

Этот процесс проходил в условиях нарастающего противодействия со стороны Запада, который считал, что победил в холодной войне и должен получить окончательные дивиденды в виде разрушения государства и развале российской культурно-духовной и территориальной идентичности, и в обстановке глубокого кризиса в самой России. Надо признать, что такое противодействие Запада очень быстро переросло в системное противоборство с Россией, которое тщательно готовилось, обсуждалось и отрабатывалось. В том числе и на коалиционных действиях против Афганистана, Ливии, Ирака и Сирии, а до этого — Югославии. в мае 2021 года, например, впервые в Лондоне прошло совещание «Большой семерки», на котором присутствовали представители других союзников США, центральным вопросом на котором была отработка единой политической стратегии против Китая, России и Ирана.