Стратегическое планирование в системе государственного управления служит важным инструментом формирования и реализации государственной политики, направленной на придание развитию страны нового качества — устойчивости, а обеспечению национальной безопасности — надёжности[1]

Авторы работы «Основы стратегического планирования»

Разработанная в условиях силового противоборства СНБ РФ, утверждённая в июле 2021 года, уже в начале 2022 года в важных своих деталях не соответствовала изменившемуся характеру военно-силовой борьбы России в условиях СВО[2].  И не только в её собственно военной и военно-технической части. Так, не только диверсии и подрывная деятельность против России стали практически нормой борьбы, но и масштабы этих действий (подрыв Крымского моста, складов на территории РФ, машины Д. Дугиной и т.д.) говорили о переходе к прямым военным и террористическим действиям, ставкой которых была — как откровенно заявлялось рядом западных лидеров — военная победа над Россией. Более того, такая военная победа означала бы ликвидацию государственного суверенитета страны с последующей ликвидацией русской национальной идентичности. Возникла проблема: бескомпромиссность и жестокость режима Киева резко контрастировала с гуманистической военной стратегией России «не нанесения ущерба гражданскому населению». «Устойчивость» и «надёжность», как главные критерии стратегического планирования[3], предложенные авторами известной работы ещё в редакции СНБ 2021 года, дают нам реальные инструменты для оценки эффективности стратегии национальной безопасности РФ после начала СВО на Украине. Первый и главный вопрос, естественным образом вытекавший после начала в феврале 2022 года СВО: «Насколько Россия оказалась к ней подготовленной политически, дипломатически, экономически и военно-технически?», или насколько «устойчива» и «надёжна» оказалась наша система национальной безопасности и управления ею. Прежде всего, конечно же, в военной области[4].

Причём, речь идёт не только о военно-техническом аспекте, сколько об экономических, финансовых и технологических аспектах, а также социально-экономических и социально-политических последствиях, которые даже в СП и СНБ РФ мирного времени были уже отчётливо связаны воедино[5].

Ответ на этот вопрос в феврале-марте 2022 года был затруднён, точнее — таких ответов было немало. И многие из них были прямо противоположны. Слишком бурно развивались события не только на Украине, но и вокруг России в мире. Можно сказать, что нередко тональность ответов менялась в зависимости от частных факторов. В мае-июне такой ответ был уже, скорее, положителен, а в июле-августе произошла очередная переоценка, которая свидетельствовала, что утверждение, в том числе и о субъективности оценок в военно-политической области, существовавшее всегда, — абсолютно верно.

В июле 2022 года «вдруг» оказалось, что российская система в самых неблагоприятных условиях оказалась как «надёжной», так и «устойчивой». Это было связано с простым признанием того факта, что с военной точки зрения все месяцы наблюдалось наступление союзных сил никогда не было отмечено сколько-нибудь серьёзных контратак. С финансовой точки зрения, рубль окреп, а доллар и евро ослабели. Но самое заметное положительное изменение произошло в промышленной и технологической политике России, которая получила мощный импульс в развитии, именно благодаря санкциям. Может быть, неожиданный даже для правительства.

Общий вывод: к осени 2022 года система национальной безопасности, по большинству официальных оценок, оказалась в целом надёжной и устойчивой, не смотря на огромное внешнее давление. Этот же вывод означает, что в целом СНБ, военная стратегия, СП и другие механизмы государственного управления, оказались также устойчивыми и надёжными в экстремальных условиях, т. е. в 2021 году в полной мере отражали международные и российские реалии[6], однако требовали корректировки, которая происходила крайне медленно и непоследовательно. Таким образом, официальная положительная оценка СНБ и СП России к осени 2022 года не вполне соответствовала реалиям. Начавшаяся частичная мобилизация, отвод войск из-под Харькова и Херсона, многие не крупные, но болезненные аспекты в политике страны стали признаками необходимости смены стратегии и корректив в СП России. Корректив, которые проходили в режиме «ручного управления» президентом летом-осенью 2022 года. Указ Президента РФ № 756 от 19 октября 2022 года стал, по сути, только первым крупным шагом в области совершенствования государственного и военного управления[7].

Этому способствовали объективно и те трудности, которые стал испытывать «коллективный Запад» и в меньшей степени США, несколько переоценённые российской пропагандой. Более того, Запад в своём большинстве, как оказалось, пострадал не меньше России от эскалации силового давления на нашу страну: уровень инфляции в России и темпы роста/падения ВВП оказались вполне сопоставимыми, а оптимизм на будущее в России даже несколько вырос, а на Западе, наоборот, стремительно снижался.

В военно-технической области оказалось, что российские ВС и ВВСТ не хуже, а в ряде случаев лучше западных образцов, а ОПК России в целом смог справиться с ростом потребностей войны, которая к августу уже превысила длительность и интенсивность основных военных конфликтов последних десятилетий. Главный инструмент военных действий России на Украине — ВТО различных типов базирования и артиллерия — доказали свою подавляющую эффективность в соотношении 1:10, а ПВО 1:20. «Запасы КР», которые, как считалось, должны были истощиться ещё в марте, к августу не заканчивались, хотя реальные оценки и не ставились общедоступными.

Вместе с тем, ОПК России не удалось полностью реализовать ликвидацию отставания в технологиях и поставках оборудования из западных стран, которое предполагала политика «импортозамещения». По оценкам специалистов НИИ №46 МО РФ, которые ссылались на официальные источники, до 2025 года предстояло заместить от 640 (Рогозин) до 826 (Борисов) образцов вооружений и специальной техники[8].

К началу СВО российский ОПК в значительной степени оказался зависимым от зарубежных технологий. Как считали некоторые эксперты в области микроэлектроники — на 50%, однако опасность заключалась не только в этом, а в том, что некоторые специальные области в этом соотношении оказались в зависимости от Запада до 90%.

Очевидно, что кризис в отношениях с Западом, который приобрёл острую форму в 2021–2022 годах, совершенно по-новому сформулировал задачи стратегического планирования России[9]  практически во всех областях с момента начала СВО на Украине, но, прежде всего, финансах, экономики и технологиях. Надо признать, что за первые 6 месяцев СВО многие из этих задач власти удалось решить. В июле 2022 года финансовая система стабилизировалась, а рубль окреп до уровня 55 рублей за доллар, базовая ставка ЦБ была снижена до 8% (в тот же день в ЕС она была поднята на 1%), произошла частичная переориентация импорта и логистики и пр., т. е. финансовая система доказала свою устойчивость и способность к суверенному существованию даже вопреки враждебному влиянию. Главная проблема — обеспечение национальной безопасности от военных угроз — была решена со 100% уверенностью: сухопутные силы, ВКО и ВМС России оказались способны решать современные военные задачи на ограниченном ТВД без массированной мобилизации и перехода всей страны на военное положение[10].

Сохранилась внутриполитическая стабильность, хотя — очевидно, — откровенно признать) недооценена правящей элитой в полной мере.

После достаточно длительного периода ситуативного государственного управления, решения стоящих задач в области социально-экономического развития, обеспечения национальной безопасности, включая военное строительство, фактически в режиме «ручного управления» с опорой на макроэкономические показатели, стратегическое планирование постепенно становится в Российской Федерации основным инструментом государственной политики[11]. Даже в условиях резкого обострения ВПО в 2022 году[12].

При этом, главным принципом стратегического планирования, сформулированным ещё в 2021 году в СНБ, является принцип взаимосвязи и взаимозависимости социально-экономического развития страны и обеспечения национальной безопасности[13]. Этот принцип удалось в целом сохранить даже в условиях СВО. Более того, по ряду направлений (поддержки семей с детьми до 17 лет, мобилизованных и членов их семей и др.) удалось сохранить в целом направленность внутренней политики, хотя отток молодёжи и населения в целом сохранился на угрожающем для российской цивилизации уровне[14].

Таким образом, главный вывод, который можно сделать в отношении СП РФ в 2022 году в условиях проведения СВО на Украине, это то, что заявленная в СНБ в 2021 году долгосрочная стратегия России и её практическая основа — стратегия (СНБ) и стратегическое планирование (СП) — оказались вполне жизнеспособными даже в чрезвычайных условиях, но требовали существенной коррективы применительно к характеру бескомпромиссного военного противоборства.

Вместе с тем, следует признать, что главный приоритет СНБ РФ 2021 года — опережающее развитие национального человеческого капитала — количественно и качественно не вырос, а сократился. В количественном отношении численность населения (после воссоединения с Крымом и Севастополем) стала стремительно падать, потеряв от эпидемии и внешних давлений 2021–2022 годов несколько миллионов человек. Это создаёт крайне неблагоприятную динамику вымирания огромной страны, из которой уезжает наиболее дееспособная часть населения[15].

Рис. 1.

Таким образом, агрегированный показатель эффективности СНБ и двух её важнейших функций — обеспечения безопасности и успешности социально-экономического развития — неутешительный. Стратегия и СП в современной России в условиях СВО, может быть, и обладают некой устойчивостью, но точно не обеспечивают необходимой динамики развития[16].

В стратегической перспективе России пока что не удаётся добиться решающих результатов в темпах развития: обеспечив минимизацию санкционных издержек и негативных последствий СВО, правящей элите России не удалось выйти на необходимые темпы развития и обеспечения безопасности именно из-за инерционности в обозначившемся переходе от либерального финансово-экономического курса к стратегии опережающего развития.