Планы ничего не стоят, но планирование стоит дорогого[1]

Д. Эйзенхауэр, президент США

Вероятность выбора той или иной стратегии, как уже говорилось, зависит как от внешних условий (прежде всего, эффективности западной политики военно-силового принуждения России и развития ВПО[2]), так и от внутренних факторов — внутриполитической стабильности и способности к консолидации и мобилизации общества и элиты России в целях опережающего социально-экономического развития в условиях военных действий[3]. И первое, и второе зависит в решающей мере от уровня развития национального человеческого капитала (НЧК) и его институтов[4].

В этой связи справедливо и логично предположить, что наиболее вероятный вариант сценария, устраивающий США и их союзников, в конце 2022 года станет вариантом затягивания вооружённого конфликта на Украине с постепенным втягиванием в этот конфликт в качестве «прокси»-участников[5]  более широкого круга европейских и иных государств и переходу ВСУ с помощью Запада к многодоменным операциям, прежде всего, против гражданской территории, занятой союзниками, российской территории, провокаций в воздушно-космическом пространстве и масштабном применении кибернетических средств[6]. Новая военная доктрина «многодоменных операций», принятая США в октябре 2022 года, это подтверждает. Как и СНБ Байдена 12 октября 2022 года[7]. И последующая за не Военная стратегия США[8].

Сказанное выше означает, что будущая политика и стратегия России, во-вторых, будет зависеть в решающей и возрастающей степени от позиции правящей элиты страны, её готовности к активному сопротивлению и противоборству в условиях неизбежно нарастающих трудностей социально-экономического и, возможно, внутриполитического характера. Иначе говоря, целью такого военного конфликта с точки зрения США является более интенсивное продолжение формата существующего военного конфликта, ориентированного на экономическое изматывание России и нарастание в стране социально-экономических трудностей и технологического отставания с целью смены правящей элиты и отказа правящего класса от суверенитета страны.

Естественно, что подобная цель США ставит неизбежный вопрос о национальной стратегии России в новых условиях. Причём не только о военной, но и более широкой, — национальной. Сохранение стратегии, существовавшей до февраля 2022 года невозможно, что понимают все, но какая новая стратегия России будет, во многом остаётся за скобками частных решений, принимавшихся (надо признать оперативно) весной-летом 2022 года. Эта новая стратеги означает для правящей элиты России — политический выбор в условиях расширения масштаба и интенсивности военных действий, предполагающий ответные шаги не только в области военной стратегии (или сохранение существующей стратегии выдавливания ВСУ), но и действия в областях экономической, социальной, культурной, в конечном счёте — и цивилизационной выбор. Например, сохранять ли энергетический и сырьевой экспорт на Запад вообще? Или насколько радикально пересмотреть свои остатки отношений с членами западной коалиции, например, теми, кто пока что не особенно активно в ней участвовал?[9]

Этот выбор правящей элиты также, впрочем, как и на рубеже 90-го годов, будет во многом предопределяться не столько различными парадигмами возможных политических стратегий, их рациональностью, «успешностью», привлекательностью, но соотношением сил и интересов внутри собственно правящей элиты страны между различными группами элиты и общества[10]. Это означает, что выбрана может быть (как и в 90-е гг.) не самая эффективная национальная стратегия, а самая выгодная с точки зрения личных интересов для более сильной части правящей элиты страны. Выбор, который предопределил катастрофу страны и нации.

Другими словами, может быть повторена катастрофическая ошибка рубежа 90-х годов, когда была выбрана самая плохая национальная стратегия, но самая выгодная для части правящей элиты, когда именно личная выгода управляет развитием ситуаций и, в конечном счёте, становится «стратегией». Как признает признанный автор в области стратегического планирования Л. Фридман, «Стратегии являются не столько способом контролировать ситуацию, сколько путём разрешения ситуации, в которых тотальный контроль невозможен»[11].

Военная политика и военная стратегия станут в конечном счёте проекцией этого цивилизационно-политического выбора на военно-политическую область. Иначе говоря, военная политика и военная стратегия в основном будут зависеть от того, насколько правящая элита России в 2022 году сможет консолидироваться вокруг В.В. Путина и мобилизоваться в условиях нарастающих трудностей — падения ВВП, роста цен, трудностей СВО на Украине, западного давления и пр., учитывая, что для значительной части правящей элиты эти нарастающие трудности будут иметь групповой, семейный и личный характер. Таким образом, важнейший второй фактор (группа факторов), влияющий на стратегию России и СП, — политический выбор правящей элиты, который будет в решающей степени зависеть от того, какие интересы — личные, групповые, классово-социальные или национальные — будут доминировать при этом выборе, какая система ценностей станет преобладающей в обществе. В 80-е годы прошлого века эта система ценностей «отвернулась» от социализма в пользу вульгарного капитализма, в 90-е годы её попытались вообще уничтожить под предлогом «деидеологизации». После 2022 года, однако, стала усиленно набирать тенденцию система ценностей, ориентированная на национальную традицию. Не случайно, в этой связи то, что смерть дочери А. Дугина была непосредственно связана с его философией.

Ключевым вопросом становится, таким образом, вероятность окончательного политико-правового выбора правящей элитой той или иной национальной стратегии, который должен произойти именно во время проведения специальной операции России на Украине[12]. В силу целого ряда достаточно простых причин, связанных с конкретной политикой страны в самых разных областях, — от образования и просвещения до развития ОПК, — но, прежде всего, потому, что действовать предстоит в принципиально новых условиях не ситуативно, а исходя из долгосрочных стратегических интересов. Серия таких частных решений летом 2022 года, в частности, о пересмотре программ образования, введении «патриотического урока», кампании в СМИ в пользу участников СВО и др. свидетельствовало о том, что национальная стратегия России меняется радикально в пользу национальных интересов и ценностей, избавляясь от либеральных остатков прежней системы и вынуждая её сторонников к уходу от активной деятельности, либо (чаще всего) очередной попытке приспособиться к меняющимся реалиям.

Вместе с тем, нельзя было сказать, что такая смена национальных стратегий произошла окончательно. К сожалению, очень многое зависело только от одного человека, сосредоточившего в своих руках все рычаги власти, — президента и лидера В.В. Путина. Это делало смену стратегий очень уязвимой и зависимой от частных деталей, в том числе и от ошибок этого человека и, главное, ошибок и пассивности его непосредственного окружения и тех кадров, которые он сформировал в последние десятилетия во всех областях и институтах государства. Нередко эти кадры откровенно не соответствовали поставленным задачам, от чего, в конечном счёте, страдала стратегия. В том числе и стратегическое планирование, механизмы реализации которого продолжали отставать от потребностей.

О решающих значении военных факторов в условиях проведения СВО уже говорилось выше, — именно военные результаты становятся главным критерием определения эффективности национальной стратегии и СП. Может быть, несколько неожиданно на Западе и даже в России, но как собственно военная стратегия, так и эффективность российского ОПК в 2022 году оказались достаточно эффективными. Во всяком случае в период до осени 2022 года ВС, экономика и промышленность России, в том числе ОПК, оказались способны противостоять всей мощи западной коалиции[13].

Этот факт неохотно и не всегда признавался, хотя реальность была именно такова. В то же время это подтвердило тот факт, что в условиях радикальных изменений состояния МО-ВПО даже в условиях военных действий и санкций требуется осознанная национальная, а не только военная, долгосрочная стратегия. Решения в отношении развития промышленности, финансах и технологий, принятые летом-осенью 2022 года, свидетельствуют о попытках правящей элиты сформулировать такую долгосрочную национальную стратегию, пересмотрев достаточно радикально предыдущие подходы.

Таким образом, на стратегию, СП и ход СВО на Украине влияли самые разные, как правило, противоположные, факторы, которые, тем не менее, не смогли помешать формированию новой национальной стратегии России в 2022 году. Даже СВО не смогла помешать этому процессу.

Наоборот, СВО на Украине стала сама мощным фактором формирования новой стратегии.

Эта операция может закончиться в соответствии с одним из перечисленных выше вариантов — сценариев. Если будет подписан мирный договор, то это будет означать, что как Россия, так и коллективный Запад, готовы к дальнейшему развитию силового, но уже не военного, сценария противоборства. Вероятность подобного развития невелика — опыт показывает, что мир подписывается сторонами после завершения того или иного военного конфликта. Как правило, с известным военным результатом. Но в любом случае выбор должен быть сделан, исходя из долгосрочных национальных стратегических целей, а также ясно то, что этот выбор должен стать следствием новой национальной стратегии и СП.

В 2014–2022 годах мы не раз использовал простую схему для демонстрации возможностей подобного выбора, акцентируя внимание на переходе от «стратегической обороны» к «стратегическому наступлению» России, чего, надо признать в 2022 году так и не произошло. Наблюдались редкие контратаки, которые, как правило, давали положительный политический и военный эффект (как с начало массированных обстрелов). Но не более того. Они не делали главного — не создавали непосредственную, прямую и реальную угрозу территории и политической элите самих США.

Акцент в противоборстве в 2022 году был перенесён на самое болезненное для России поле — развитие количества и качество человеческого потенциала, где мы постоянно проигрывали последнее десятилетие.

А СВО ещё более осложнила эту ситуацию.