Учитывая осознанный и оправданный выбор в редакции СНБ 2021 года приоритетов развития национального человеческого капитала (НЧК) и его институтов, можно предположить, что главной целью стратегии России и СП будет максимально эффективное движение к этой цели в ближайшие годы. Строго говоря, эффективность стратегии и СП может измеряться темпами (абсолютными и относительными) роста ИЧР в главных областях. Особенно, если говорить о критически важных областях экономики или отдельных районах, например, Дальнего Востока, о чём, специально говорил осенью 2022 года В.В. Путин[1].

Рис. 1.

Напомним в этой связи, что значение НЧК (нац. богатство, рост ВВП, влияние государства в мире) и институтов НЧК определяет:

— уровень национального богатства;

— уровень и темпы роста ВВП;

— масштабы влияния государства в мире, определяемые уровнем ИЧР и его институтов, в частности, «формулой Клайна»: (мощь + ресурсы + военная сила + т.д.) и (Стратегиях + Воля), где решающее значение имеет НЧК. Так, например, эффективность ВС и ОПК страны в первую очередь зависит от качества НЧК и его институтов. Это стало абсолютно ясно уже при анализе первых этапов развития СВО на Украине.

В этой связи важно напомнить ещё раз о структуре ИЧР (ИРЧП) и НЧК. Начиная с 2010 года, ИЧР рассчитывается на основе:

— ожидаемой продолжительности жизни при рождении;

— уровня образования (средняя продолжительность и ожидаемый срок обучения);

— показатель дохода на душу населения (ВНД по ППС на душу населения).

Соответственно, чем выше у страны показатели продолжительности жизни, образованность и доход на человека, тем выше будет её индекс человеческого развития. И тем выше её способность влиять на мировые процессы, тем эффективнее её внешняя и военная политика.

Если согласиться с таким определением возможностей влияния России в мире, исходя из уровня НЧК страны, то придётся учитывать мнение экспертов ООН, которые делят все страны мира на 4 группы по уровню ИЧР, а, значит, во многом и по степени мирового влияния, где Россию относят к странам группы №1 наравне со Словенией:

Очень высокий ИЧР (от 0.8 и выше)

Высокий ИЧР (от 0.7 до 0.8)

Средний ИЧР (от 0.55 до 0.7)

Низкий ИЧР (ниже 0,55)

При этом, разница в региональных ИЧР в России огромна: если в Москве рейтинг 0,950 (как в странах-лидерах), то в Тыве — 0,750. Другими словами, неизбежен вывод необходимости срочного выравнивания уровней развития ряда регионов по конкретным показателям ИЧР.

Очевидно, что такой простой перенос уровня развития НЧК на степень международного влияния не соответствует реалиям. Во всяком случае, если речь идёт о военном влиянии, где Россию, безусловно, можно отнести к первой тройке стран.

Но этот подход — весьма показателен, если говорить о «мягкой силе» и не силовых инструментах влияния России в мире. По сути дела, это упрощённый до минимума в алгоритм национальной стратегии развития, в основе которой лежит ускоренный рост ИЧР, который в целом соответствует общей тенденции национального развития. Так, например, развал страны и её экономики в 90-е годы полностью совпадал с тенденциями в развитии человеческого потенциала: в России ИЧР с 1991 года падал с 0.840 до 0,703, но после 2001 года — рос до 0.844 (49–52 место Россия делит с Белоруссией и Казахстаном).

И, наоборот, возвращение России к системе национальных ценностей, социальной политике, образованию, культуре, науке и демографическим приоритетам (в том числе региональным, как это было сделано в сентябре 2022 года на Дальневосточном форуме) означает точно выбранный стратегический курс на развитие НЧК. Таким образом, стратегическая задача — развитие и рост ИРЧ делится на 3 более конкретные задачи:

— Обеспечение долгой и здоровой жизни;

— Улучшения образования: прежде всего, среднего количества лет обучения и ожидаемые годы обучения.

— Достойный уровень жизни: ВНД на душу населения (в международных долларах по ППС)[2].

В свою очередь эти три масштабные общие задачи делятся на подзадачи и конкретные программы, которые конкретизируют процесс их эффективного решения. Так, задача увеличения продолжительности жизни прямо связана с качеством здравоохранения (которое, кстати, в странах-лидерах по ИЧР стало крупнейшей отраслью экономики), развитие программ по здоровому образу жизни, доступности средств физкультуры и ограничению вредных привычек.

Приоритетность в развитии НЧК имеет прямое отношение к возможностям России по силовому противоборству. С точки зрения стратегических целей, преследуемых США и их союзниками в отношении России, сказанное означает, что в итоге масштабного военно-силового противоборства должна быть реализована следующая последовательность «промежуточных» стратегических целей:

— ослабление институтов государства и общества и частичная ликвидация суверенитета России;

— потеря суверенитета и национальной идентичности, внутриполитическая дестабилизация и развал государства, национальная «дезориентация»;

— раздел России на отдельные субъекты, лишённый в основном суверенитета, ликвидация политической и национальной идентичности.

Рис. 2

Очевидно, что стратегическая цели — ликвидация России не может быть достигнута без достижения «промежуточных» целей, о важности которых писал ещё А.А Свечин. Это означает, что стратегия России и её стратегическое планирование должны в полной мере учитывать значение этих конкретных целей. На рисунке, который использовался не раз в работе, такие промежуточные стратегические цели вытекают непосредственно из системы национальных ценностей и интересов, сгруппированных в квадрате «А». Они же являются главными объектами внешнего влияния, на которые оказывается воздействие по вектору «Б» — «А».

Именно поэтому группа факторов «А» в существующем противоборстве играет исключительно важное значение, что далеко не всегда признается в политике и учитывается в стратегии.

Так, в СВО на Украине только начато фактически учитываться важнейшее противоборство между системами цивилизационных ценностей Запада и России, которое длительное время оставалось вне внимания политиков России. Стратегия России (которая может быть обозначена в качестве вектора «Г» — «Д»), должна была воздействовать через группу политических и иных субъективных факторов «Д» на группу «А», чего с 1990 года по 2022 год практически не было ни со стороны администрации или правительства, ни со стороны МИД и посольства России на Украине, ни со стороны института НЧК государства и общества.

Примечательно, что даже ресурсы России (те же углеводороды) не использовались для защиты цивилизационных интересов России на Украине. Поэтому начало СВО России на Украине сразу же столкнулось с трудностями, когда «вдруг» оказалось, что русофобские настроения на Украине и в Европе многократно превосходят масштабы ожидавшихся.

Более того, в самой России, как оказалось, не все общество было готово защищать свои национальные интересы и ценности. Значительная его часть уже сумела переориентироваться на Запад. Возникла угроза внутриполитической стабильности, которая была усилена СВО, но отнюдь не стала её прямым следствием. Начавшаяся в стране дискуссия в СМИ была поддержана впервые властью, которая стремилась долгие годы избегать споров о «выборе пути» для России.

В 2022 году В.В. Путин и его окружение в целом доказали способность обеспечить общественную поддержку своей политики, в частности, СВО на Украине. Не смотря на всплеск инфляции и другие минусы санкционной политики, В.В. Путин смог сохранить контроль не только над властью, но и значительной частью общества.

Известно, что различные интересы социальных и правящих групп общества, различные оценки и прогнозы, различные ресурсы (и соотношение между этими интересами, как справедливо отмечал Е.М. Примаков), в конечном счёте трансформируются в выбор различных национальных стратегий правящей элитой[3]. Ровно в такой же ситуации оказалась и правящая элита России в 20-е годы нашего столетия, хотя формально — нормативно и с правовой точки зрения, — на уровне указа президента о Стратегии национальной безопасности, принятого в июле 2021 года, а также других политических и нормативных документов, такой выбор и был сделан в пользу национальной стратегии опережающего развития НЧК и его институтов. Разница в том, что не раз принимавшиеся формальные и нормативные решения в России так и не становились реальной политикой из-за несовершенства механизма их реализации, более того, — откровенно слабой исполнительской и кадровой политики[4].

В реальной политической и экономической жизни правящей элиты России шла борьба между личными и групповыми интересами, с одной стороны, и национально-государственными, — с другой. Это и понятно, ведь в условиях проведения СВО на Украине огромное число личностей оказалось перед выбором приоритета — личного интереса, либо национального. И далеко не всегда побеждали вторые[5]. Соединённым Штатам и их союзникам удалось сформулировать тяжёлую «повестку дня» для представителей российской правящей элиты, заморозив её активы, включая частные и личные, а также семейные, средства передвижения, условия проживания. Но, главное, Западу удалось создать трудности для широкого круга российских граждан, сформировав из их части недовольные социальные группы, прежде всего, из числа интеллигенции, учёных, студентов, деятелей культуры[6].