Изменение взглядов достигается более легко и быстро посредством спора, в котором инстинктивное сопротивление оппонента преодолевается обходным путём[1]

Б. Лиддел Гарт, военный теоретик

В начале 2024 года стало очевидным для многих экспертов и политиков, что внутриполитический кризис на Украине стремительно нарастает. Но этот кризис ещё недостаточно сильный, чтобы привести к радикальным изменениям во внутренней и внешней политике страны. Тем не менее, многие оценки (в т.ч., например, бывшего советника администрации президента Украины, политолога А. Арестовича) свидетельствовали о том, что к концу текущего года в стране произойдут радикальные перемены. Наиболее дестабилизирующиеся тенденции, имеющие объективный характер для состояния внутриполитической стабильности на Украине, – поражение на ЛБС, дефицит бюджета, зависимость от Запада и пр. не имеют перспектив затухания. Скорее, наоборот, усиливаются. Речь идет о следующих областях:

1. Очевидном усилении негативного изменения в общем соотношении сил между Россией и Украиной, которое изменилось за последние 3 года в основных пропорциях от 30% к 100%  (в пользу России в 2022 году) к 10–15%  к 100% (в начале 2024 года) не только в экономике и соотношении военных сил и ОПК, но и в нематериальной области,  мотивации граждан и военнослужащих.

2. Нарастающем внутриполитическом кризисе на Украине, в том числе в правящей элите, который является прямым следствием войны, новой мобилизации, утечки населения и пр., в т.ч. слабом госуправлении, коррупции и т.д.

3. Сокращении экономической, финансовой и военно-технической помощи со стороны Запада, объемы которой стали ориентироваться только на затягивании военных действий и истощении России.

Эти и другие тенденции свидетельствуют о том, что режим Зеленского в 2024 году,  вероятно, может быть сменен другим режимом, как, возможно, более радикальным, правонационалистическим, так и, возможно, более умеренным, способным сделать выводы из допущенных «ошибок 32 летним  существованием антироссийской  Украины».

Очевидно, что от масштабов этого кризиса будет во многом зависеть состояние ВПО не только на Украине и в Европе, но и в глобальном контексте, включая возможные намерения и действия стран-членов НАТО. Поэтому важно, не вдаваясь в состояние излишнего оптимизма, попытаться оценить развитие внутриполитической обстановки на Украине в конце 2024 – начале 2025 годов.

 Влияние внутриполитических изменений на Украине на военную область в 2024 году

1. Военные действия на Украине в 2022–2024 годах качественно изменили представления о современных военных действиях, роли тех или иных вооружений, необходимых запасах оружия и деятельности ОПК, а, кроме того, последствиях таких действий для развития мировой ВПО и даже МО. Впервые за многие годы в боевых действиях принимали участие современные и крупные государства, обладающие крупными ОПК и запасами вооружений, ВС мирового значения и являющиеся фактически мировыми лидерами центров силы, при том понимании, что реально ВСУ «представляли» военные возможности США и НАТО.

Опыт предыдущих войн, вплоть до войны США в Индокитае в 70-е годы прошлого века, мало что дал при подготовке и ведении новой войны: Запад использовал ВВС и ВТО, но практически не использовал в массовом масштабе ни сухопутные силы, ни ПВО, ни РЭБ, ни многое другое в Сирии, Ираке, Ливии, Йемене.

Последствия развития СВО на Украине обозначили новый этап в развитии МО-ВПО, отражающий особенности глобального цивилизационного противоборства между центрами силы, нормативно даже закрепленные в новой Концепции внешней политики России[2]. Этот новый этап во многом, как оказалось, был зависим от того, насколько сильная оказалась система экономики и инфраструктуры Украины, созданная в советский период.

Парадоксально, но факт, - основной ресурс Украины и ВСУ был советский ресурс ВВСТ и экономики, составивший главную силу в противоборстве России и Запада в 2022-2024 годы, который готовился для противоборства с США и НАТО до 1991 года. Это – три лучших советских приграничных округа, наиболее развитая система баз и аэродромов, запасов, укрытий, системы подготовки кадров и т.д. Другими словами, «демократическая Россия», которая в последние десятилетия готовилась к военному конфликту А. Сердюковым и С.Шойгу, столкнулась на первом этапе не с «коллективным ЗАпадом», а с… советким в своей основе ресурсом, который стал управляться антисоветскими и антирусскими силами. Это – основное объяснение напряженности и кровавости противоборства ВСУ и ВС РФ.

Соответственно, внутренние изменения на Украине после 2004-2014 годов во многом не затронули советскую систему, поэтому её основы так радикально стали уничтожаться новым режимом на Украине, который воспользовался целиком советским ресурсом. Изменения во внешней и военной политике Украины, которые стали нарастать после 2014 года, в ходе СВО изменили окончательно советские основы, сохранявшиеся на Украине. После 2022-2024 годов это стала другая страна, в которой целиком изменилось содержание, превратив её в антисоветскую и антирусскую, прозападную часть военно-политической коалиции, по отношении к которой необходимо проводить такую же политику.

В том числе и внутреннюю политику, ориентированную на окончательную смену режима, который стал, как и правящая элита, откровенно и безвозвратно враждебным. Поэтому выбор не только силовых средств вооруженной борьбы, но и средств, изменяющих внутриполитическую ситуацию в стране, должен быть радикально изменен.

Это противоборство в политике оказалось мало подготовленным не только с  военно-технической точки зрения всеми сторонами, но и с внутриполитической. Факт остаётся фактом, что для уничтожения правящего режима на Украине необходимы внутренние изменения в стране.

Отсутствие «рыночного» ВПК в России и на Украине

Глобализация и рыночные механизмы показали свою низкую эффективность в ходе СВО. Не только на Украине, но и на Западе. Военное противоборство ВСУ и ВС РФ приняло неожиданные формы уже в 2022 году, когда остатки советского ОПК стали компенсировать институты гражданского общества и «внешние факторы». Сложилась иная модель конфликта, когда более важную роль стали играть новые факторы военной мощи, прежде всего, человеческий капитал.Такие. например, как боевая устойчивость.Также как и противоборство США с Россией. Так, некоторые эксперты обратили внимание на принципиально новый характер войны[3]:  «Быстрая победа» над СССР замышлялась совсем в другом контуре управления, научной экспертизы, с опорой на собственные ресурсы Америки.

За тридцать лет празднования победы Западом над СССР-Россией практически весь развитой мир стал постиндустриальным, экономики рассыпалась на кластеры и компетенции, а великий военно-промышленный потенциал США с возможностями нарастить гражданский сектор безболезненно для комфорта общества исчез. Из 120-ти тысяч предприятий ВПК полной боевой готовности с резервированием мощностей более половины прошли реструктуризацию, рекапитализацию и переориентацию на другие сектора. В итоге осталась пятая часть ОПК как на Западе, так и в России.

Фактический развал ВПК привел к тому, что стихийно стал складываться новый механизм формирования военного потенциала. Доходит до абсурда. Оказывается, компетенции ПЗРК «Стингер» полностью утрачены и теперь из домов престарелых выковыривают восьмидесятилетних дедов, чтобы показать мексиканцам на сборочных линиях, как вручную настраивать сложнейшую электронику головки самонаведения на цель. А за полтора года СВО великие США смогли увеличить производство неуправляемых 155-мм артиллерийских снарядов … с 15 тыс. штук в месяц – всего до 90-та тыс. Неделя интенсивных боёв ВСУ, если не меньше.

Примечательно, что отставание и развал ОПК в России сказался на её ВС в меньшей степени, чем на Западе. Россия столкнулась с кризисом БК, но самостоятельно практически его преодолела, развернув дополнительные мощности. Постепенно увеличивая производство как «классики», так и высокоточных и перспективных боеприпасов, практически с нуля запустила массовое производство БПЛА, барражирующих боеприпасов, уже приноравливаясь к серийным моделям «Охотников», считай – оперативно-тактическим беспилотникам. А старые советские арсеналы отправляет на глубокую модернизацию для ограниченного использования на поле боя в качестве огневых средств поддержки, не перенапрягая танковые и ремонтные заводы.

Кто в этих условиях готов воевать десятилетиями? Этот вопрос стал особенно актуальным с августа 2023 года по начало 2024 года. Хотя мы тоже оказались не готовы к затяжной войне, но быстрее встали на рельсы стратегии «ранней победы», не ударились в клепание брони и прочей «классики», а сумели сохранить разумный баланс производства систем вооружений. А вот Запад (к своему ужасу) понимает, что опаздывает года на три минимум, десятки миллиардов долларов и евро на руках магнатов ВПК вовсе не означают скорое появление новых заводов, фабрик, производственных линий. В этой связи встала проблема выживания ВСУ в 2024 году.

На линии фронта зреет стратегический тупик. Имеющихся в мире запасов вооружения пока хватает для нужд ВСУ, даже вести «наступ» в течение месяца-двух, как при нападении в августе на Курскую, белгородскую и Орловскую области, а его небывалая цена наводит на трезвые размышления: нас ожидает то же самое,  рискни мы перейти в масштабное наступление – отсутствие значительных резервов и запасов ВВСТ и боеприпасов.

Очевиден и кризис военной мысли. Старая логика – «Собрать в одном месте механизированные кулаки огромной пробивной силы, второй эшелон развития успеха из общевойсковых армий и т.д., на такие подвиги сегодня ВС РФ уже не способны.

Возникает перспектива затяжной войны на истощение. Когда ставится задача уничтожения всего ресурса противника на передней линии соприкосновения. ВСУ уже перешли на тотальную мобилизацию, испытывают острый дефицит в нескольких важных типах вооружений, скоро наступит неизбежный тотальный снарядный голод, когда израсходуются кассетные боеприпасы, не от хорошей жизни поставляемые, просто обычных не осталось.

Автор: А.И. Подберезкин