Оценки хода СВО, как в России, так и на Западе, отличаются даже от любых других военно-политических оценок крайней противоречивостью. Удивительно, что в XXI веке при всём обилии информации и возможностях разведки, в особенности новых БПЛА и интернета, такие оценки радикально противоположны. Это может быть только в том случае, когда, во-первых, подобные оценки используются в качестве инструмента дезинформации, а, во-вторых, когда сами участники дезинформируют своих прямых начальников.

Остается, правда, и третий, самый банальный и обчный случай, - пресловутый «туман войны», когда сами участники не имеют точной информации. В ходе СВО именно этот третий случай, на мой взгляд, был нормой: при всём обилии оперативной информации, когда фактически уже сложилась концепция «многодоменного» управления, точная оперативная информация искажалась.

На более высоком уровне она искажалась в возрастающей степени. Тогда же, когда она доходила до «верха», похоже, она не имела ничего общего с реальностью. Так, например, при начале СВО звучали нередко сообщения об уничтожении почти всей авиации ВСУ в течение двух-трех недель после начала операции (насчитывающей порядка 150 боевых самолетов и еще около 60-70 самолетов других назначений)[1], однако уже через  год их уничтожено было более 300, а через два – более 600.  При том, что даже зарубежные поставки не смогли бы компенсировать такие потери. На 2024 год в ВВС Украины оставалсь, по открытым источникам, 55 Миг-29; 14 Су-24; 20 Су-25; 31 Су-27 (то есть более 120 боевых самолетов) и других самолетов[2].

Очевидно, что как в первом, так и во втором случае эти обстоятельства делают «туман войны» ещё гуще, а выводы даже в одной среде (например, военных специалистов) противоречивыми.

Примерно такая же ситуация возникла и при оценке систем ПРО-ПВО (которые подсчитать, как правило легче), танков, бронетанковой техники, артиллерии и пр. ВВСТ.

Это означает, что реального военно-политического положения мы не знаем, но знают ли его генеральные штабы и высшие командиры, не говоря уже о главнокомандующих и политическом руководстве мы не имеем представления. Так, например, безусловно, хорошо информированный бывший депутат Верховной рады О. Царёв говорил летом 2024 года, что на южном фланге ЛБС соотношение небольших БПЛА 10 : 1 в пользу ВСУ, что создаёт «стратегическую уязвимость ВС РФ».

Существуют расхождения и по военно-экономическим оценкам, в частности, потерь ВВП Украины, которая иногда оценивались в 2024 году только в 10% от состояния до 2022 года. Насколько эта оценка соответствует реальностим, можно только гадать потому, что других оценок нет, хотя очевидно (и я сам пытался делать такие оценки), если в 2022 году соотношение экономического и демографического потенциала Украины и России было порядка 30 : 100, то в 2024 году уже  – не более 20 : 100.

Это говорит о том, что не имея реально подтвержденных оценок в России мы неизбежно вынуждены опираться на зарубежные оценки, которые могут (чаще всего так и есть) очень тенденциозны. Так, в июле 2024 года некоторые эксперты на Западе (правда, уже меньшее число, чем в 2022-2023 годах) всё ещё говорили о «будущей победе ВСУ над Россией».

Эти примеры свидетельствуют только об одном – ориентировочности самых разных оценок, которые могут дать нам искаженное или даже неверное представление о состоянии ВПО и СО и будущих внешнеполитических и военных стратегиях государств. Проблема, однако, в том, что такие оценки – очень нужные в обществе и ВС – не являются предметом изучения в собственно военных институтах России (которым они крайне нужны для самой общей ориентации) потому, что традиционно они принадлежат высшему политическому руководству. Круг замыкается