В долгосрочной перспективе мироваясистема развивалась по гиперболическому закону, или в режиме с обострением[1]

А. Белогорьев, В. Бушуев и др.

… до настоящего времени существуют нерешенные вопросы в отношении природы и сущности войны, а также содержания основных дефиниций, определяющих специфику данного явления применительно к конкретной исторической эпохе, в том числе и к современной политической действительности[2]

М. Бочарников, С. Лемешев, военные эксперты

Сталкиваясь с потребностями практического анализа и долгосрочного прогнозирования развития международной и военно-политической обстановки, неизбежно приходишь к выводу о фактическом отсутствии в российской науке теоретических и методологических работ, посвященных этим проблемам, в частности, и теории международных отношений, вообще. Фактически существует некий набор работ (преимущественно учебников и учебных пособий), которые имеют незначительную ценность для военно-политического анализа и прогноза. Это объясняется тем, что теоретическая наука в области международных отношений, внешней и военной политики в России к началу XXI века оказалась в глубоком кризисе. Во многом из-за политических и идеологических провалов 80-х и 90-х годов XX века, которые, в свою очередь стали следствием не только политических ошибок М. Горбачева и Б. Ельцина, но и тех катастрофических ошибок в советской и российской политической и исторической науке, которые были допущены в те годы. Геополитическая катастрофа, постигшая СССР и ОВД, означала для большинства стран очень серьезные, даже трагические последствия не только в политике и экономике, но и в общественно-политической науке, в самых основах восприятия бытия. В том числе в области тех остатков теории внешней и военной политики, существовавшей прежде в СССР, и доставшейся «по наследству» России.

От остатков этого наследства в современной России слишком быстро поспешили отказаться, не предложив по сути ничего оригинального взамен, кроме компиляций западных политологов. Во многом по идеологическим мотивам, но не только. Надо признать, что российский кризис конца 80-х годов начала XXI века по-разному затронул все области, но особенно сильно науку и гуманитарную сферу. Более того, в России долгое время не только не сохраняли и не развивали прежние, но и, как мне кажется, сознательно не создавали новые собственные научные школы. В лучшем случае просто попытались (часто, очень некритически) скопировать чужие, отказавшись (на всякий случай) фактически от самостоятельной гуманитарной науки и идеологии, присягнув политике «политического прагматизма», а по сути дела отказу от собственной отечественной науки[3].

В немалой степени на ситуацию повлияло «внимание» внешних спонсоров российской гуманитарной науки, в частности, Дж. Сороса, который тщательно следил за развитием политологии в России и представители которого в ряде институтов, в т.ч. РАН и ведомственных НИИ и вузах, чувствовали себя (и продолжают чувствовать) очень комфортно. Их влияние в значительной степени ощущается и сегодня: частично по инерции, а частично потому, что те же люди остались почти на тех же должностях и даже сделали научные карьеры, нередко определяя политические направления научного и общественно-политического развития России. Не случайно, например, «панамский скандал», вспыхнувший в апреле 2016 года, был профинансирован все тем же Дж. Соросом, а его агенты очень «по-демократически» озаботились судьбой коррупционеров в России, «не заметив», что среди этих коррупционеров «вдруг» почему-то не оказалось американцев.

Как и в других областях жизнедеятельности российской нации в XXI веке, это, в конечном счете, потребовало своего рода «импортозамещения», которое медленно и несмело началось с начала нового века. Вновь — осторожно и несмело — появился политический и социальный заказ для собственной общественной науки. В том числе и для создания новых исследовательских центров и институтов (например, созданного по инициативе МИД РФ Совета по международным делам — РСМД). Медленно и неспешно началась постепенная реанимация старых исследовательских центров по мере формирования «пакета заказов» Министерством обороны, Министерством иностранных дел, РГНФ, РНФ и другими институтами государства[4]. Появление социального заказа, растущие потребности СМИ и выделение скромных дополнительных финансовых ресурсов привело к существенному оживлению в общественной науке.

К сожалению, пока что эти скромные усилия не привели к значительным результатам. Во многом потому, что было потеряно время, когда работы были свернуты, исчезли целые поколения ученых и научные школы. То очень немногое, что осталось от СССР в области теории, анализа и прогноза развития общества, государства и МО, и то очень немногое новое, что было создано в России в последние десятилетия, можно объединить по сути всего лишь в несколько работ, из которых, наверное, особенно выделяются по своей практической значимости работы М. Хрусталева[5], Т. Шаклеиной[6], А. Владимирова[7], А. Сидорова и Н. Клейменовой[8] и ряда (очень немногих) других российских авторов[9].

По большому счету в области теории и методологии международных отношений и военно-политической проблематики работают постоянно не более трех–четырех десятков человек, не считая небольшого числа исследователей, работающих по закрытой тематике. (Речь не идет, конечно же, о великом множестве «экспертов» и «политологов» появившихся в последние годы, но не имеющих ни образования, ни даже научной степени, ни школы, ни печатных работ, но регулярно мелькающих в СМИ). В задачу этой работы, однако, не входит анализ их позиций и оценок, которые затрагиваются лишь в том случае, когда речь идет о практических последствиях этих исследований. Как правило, негативных, но, чаще всего, просто нелепых.

В последние годы интерес к теоретической проблематике обострился в силу объективного изменения международной обстановки и появления у правящей российской элиты практической

потребности в анализе, прогнозе и планировании внешнеполитических и оборонных мероприятий. Это, в свою очередь, привело к созданию многочисленных продуктов — стратегий, концепций, планов, прогнозов всех уровней — от федеральных законов (например, ФЗ «О безопасности» и «О стратегическом планировании»), Концепций и Стратегий национальной безопасности, социально-экономического развития, Военной доктрины и т.д. Все они потребовали научного, в т.ч. теоретического и методологического обеспечения, и осмысления. Сложился некий практический запрос на подобные исследования, удовлетворить который попытались те же немногие десятки организаций и коллективов (хотя, следует подчеркнуть, что их численность в сотни и тысячи раз меньше, чем только в США).

Надо сказать также, что не только М. Горбачеву и Б. Ельцину, но и их окружению, эти вопросы были просто не интересны — вся внешняя и военная политика строилась на настроении и по-литических амбициях захватить и удержать власть. Это постепенно привело к снижению и даже потерям интереса не только в практической дискуссии, но и к теоретическим спорам, которые до этого, а именно ко второму десятилетию XXI века, практически уже были сведены в России к нулю. Так, работы, подготовленные мною в 90-е годы («Национальная доктрина России», «Концепция национальной безопасности РФ», «Россия сегодня: реальный шанс» и др.), привлекли в то время внимание лишь очень узкой группы специалистов[10], а работа «Русский путь» хотя и была замечена, но отнесена к непопулярному в те времена творчеству государственников-патриотов.

Ситуация стала меняться с конца 90-х годов после дефолта и прихода к власти на время кабинета Е. Примакова — Ю. Маслюкова, а затем — В. Путина.

Обострение МО и ВПО, состоявшееся во втором десятилетии XXI века, объективно потребовало от руководства России поиска и разработки наиболее эффективной Стратегии национальной безопасности в условиях ограниченных ресурсов, что и было сделано в 2009 и 2015 годах. Эта Стратегия должна была заменить отсутствие общенациональной стратегии, которая находится в основе всех других стратегий и концепций безопасности и развития. Эту логику, которая до конца не реализована и сегодня, можно проиллюстрировать на следующем рисунке (рис. 1.).

Рис. 1. Существующая иерархия стратегий, концепций и планов национального развития и безопасности

К сожалению, и в 2016 году в Российской Федерации отсутствуют не только целые области прогноза и планирования, но даже понимание об их необходимости. В июне 2016 года по решению Президента РФ впервые был создан Совет при Президенте России, который должен ответить на многие вопросы, ответов на которые пока что нет ни в законодательных и нормативных документах, ни в теории, а именно:

— дать стратегический прогноз и соответствующие рекомендации в области стратегического планирования развития МО и ВПО, как минимум, до 2040–2050 годов;

— создать систему законодательно-нормативных документов, обеспечивающих долгосрочное планирование, которая сегодня сводится к нескольким ФЗ и Указам Президента РФ;

— создать эффективный механизм управления, во-первых, обеспечением национальной безопасности, а, во-вторых, развитием нации;

— рассмотреть развитие России и обеспечение ее безопасности в широком контексте развития МО и ВПО, а также противоборства локальных человеческих цивилизаций, центров силы и их коалиций.

Естественно, что эта работа не может быть реализована без соответствующей теоретической, методологической и методической базы, с создания которой необходимо начинать для того, чтобы практические политические и иные задачи решались наиболее эффективно и адекватно.