США и Россия увязли в старых битвах. Что, если бы мы просто перестали драться друг с другом?
В то время, как американские спецслужбы предупреждают, что Россия всю эту осень перебрасывает войска к границе с Украиной, вас можно простить если вы думаете, будто «холодная война» никогда не заканчивалась. Президент Байден жестко заявил президенту России Владимиру Путину во время двухчасового разговора, что Соединенные Штаты не потерпят вторжения, сообщил Белый дом. Среди вашингтонских экспертов разгорелись споры о том, сколько военной техники США могут отправить Киеву. Сенатор Роджер Уикер (республиканец от штата Миссисипи) даже предложил, чтобы Соединенные Штаты превентивно применили ядерное оружие, чтобы помешать российским солдатам пересечь границу.
Все это кажется удручающим, бессмысленным и давно знакомым.
В 1990 году, во время короткого промежутка между падением Берлинской стены и распадом Советского Союза, я был стажером ЦРУ в подразделении, ответственном за операции против Советского Союза. Однажды я услышал, как группа старших офицеров громко спорила о КГБ в коридоре (они разговаривали за пределами защищенного помещения, чего, я уверен, делать было нельзя). Некоторые утверждали, что ослабление Советского Союза — это возможность, которую мы все так ждали: ЦРУ должно нанести смертельный удар по своему противнику, должно без смущения, возможно, даже с радостью, «затоптать» КГБ, пока он утратил свою былую силу. Цель, конечно же, заключалась в том, чтобы наконец выиграть ту самую «холодную войну». Восточный блок рушился, и Михаил Горбачев отчаянно пытался спасти Советский Союз. У нас не было никаких серьезных геостратегических размышлений о том, должны ли мы по-прежнему сражаться с едва заметной тенью нашего врага.
Тогда я был полностью готов к нашей односторонней атаке до самого конца. Как и многие мои коллеги из ЦРУ, я был охвачен идеей уничтожения КГБ и, в более широком смысле, советского «Голиафа». Эта страстность в немалой степени проистекала из непрекращающихся антисоветских лозунгов, присущих американской культуре времен «холодной войны». Спустя годы многие из нас все еще находятся под влиянием этих лозунгов, которые и теперь провозглашают, что современная Россия — обычное государство с типичной эгоцентричной внешней политикой — на самом деле является необычно агрессивной и морально несостоятельной.
Итак, хотя Советского Союза больше нет, борьба между Соединенными Штатами и Россией каким-то образом продолжается. Но это уже не борьба между коммунизмом и демократией — свободой — капитализмом, а битва между распространяющей автократию Россией и Америкой, цепляющейся за демократию изо всех сил. Репрессивная олигархическая клептократия и богатый, но, неуверенный в себе образец крайнего капитализма? Борьба между парочкой старых противников? Да, у России есть серьезные недостатки. Достаточно взглянуть на ее недавние войны, ее угрожающее позирование перед Украиной, жесткое обращение с лидером оппозиции Алексеем Навальным и поддержку ультраправых партий в Европе, чтобы убедиться в этом. Несмотря на это, конфликт между США и Россией пережил практически все проблемы, которые когда-то его подпитывали, и это является замечательным свидетельством нашей (и, без сомнения, их) необходимости иметь какого-то лучшего врага.
А иметь врага было здорово. Я мог сосредоточить свою интеллектуальную и моральную энергию на осознании того, насколько злым был этот враг: Советы не допускали свободы слова! В Советах не было честных выборов! КГБ насильно кормил диссидентов психотропными препаратами! Если так поступал мой враг, то не было никаких сомнений, что моя страна и, следовательно, и я сам были сплошным воплощением добродетели. Мы были хорошими парнями, и я был одним из этих хороших парней. Не только я смотрел на мир через ту одномерную линзу.
Когда я рос в 1970-х и 1980-х, было невозможно избежать навязываемого нам образа «гнусных» Советов в фильмах, телешоу и шпионских романах (Джон ле Карре, Джеймс Бонд, «Красный рассвет», Рокки, бесчисленные анонимные злодеи). В школе мы прятались под партами, чтобы подготовиться к советской ядерной атаке, и читали учебники, в которых упускался тот факт, что наш противник по «холодной войне» выполнил львиную долю работы — и понес чрезвычайно непропорционально высокую долю жертв и потерь — в разгроме нацистов. И, что, пожалуй, действовало на нас наиболее сильно, так это железобетонная уверенность большинства газет, журналов и тележурналистики, какая-то невидимо присутствовавшая уверенность в том, что Советский Союз был злом и, следовательно, Соединенные Штаты были добром. Все это непоколебимо поддерживалось двухпартийным политическим консенсусом в том смысле, что мы боролись против коммунистов за само наше выживание.
Несколько смельчаков бросили вызов этому консенсусу, указав на социальный прогресс миллионов советских крестьян в десятилетия после революции, успехи СССР в образовании и здравоохранении, а также на широкую народную поддержку, которой система долгое время пользовалась. Но эти смельчаки были отодвинуты на задний план журналистики и науки, где никто не слышал их идей — или, по крайней мере, встречал эти идеи так редко, что было легко пройти мимо них, даже не заметив
В конце концов я понял, насколько упрощенными были мои взгляды на «империю зла». Мне помогли в этом. После того, как я проработал несколько лет в ЦРУ, начиная с возраста, когда мне было чуть за 20, к 30 годам полученная там терапия начала ослаблять тиски моего железобетонного и негибкого мышления. В академических кругах после распада Советского Союза все более процветали сложные и тонкие взгляды на советскую историю и политику. А поток новых идей и перспектив, исходящих из постсоветской России, серьезно поставил под сомнение старые представления об СССР, от сталинизма до роли советской прессы. После прочтения мемуаров бывшего офицера КГБ Виктора Черкашина «Spy Handler» (Вербовщик шпионов) мне стало ясно, что КГБ гораздо больше похож на ЦРУ, чем я когда-либо мог себе представить. Среди прочего, люди, которых привлекал на работу КГБ (особенно в подразделениях, занимающихся иностранным шпионажем), походили на меня и моих друзей из Лэнгли, просто перенесенных в другую политическую систему. В основном они были яркими, патриотичными, принципиально порядочными. Это было частью того, что вдохновило меня на создание телешоу «Американцы» о вызывающих во мне определенные родственные ассоциации офицерах КГБ. Я думаю, что у Черкашина и его коллег из КГБ, как и у меня и моих друзей из ЦРУ, тоже было бинарное мировоззрение, похожее на наше. Для себя хорошими парнями были они, а мы были плохими парнями.
Кажется, что в Америке мы все вместе застряли в прошлом. Как и во время "холодной войны", мы видим себя хорошими парнями-жертвами безнравственного оппонента. На этот раз наш одномерный враг — это российское государство в лице Владимира Путина. Общепринятый у нас нарратив начинается с простых истин: Путин хочет вернуть России былую советскую славу, является диктатором, прибегающим к политическим репрессиям и полон решимости распространять автократическую систему России за границу. Все это верно. Но вместо того, чтобы сделать эту картину более выпуклой и попытаться понять точку зрения Путина, мы сводим его образ к абсолютно злобной силе, которая нападает на нашу страну назло нам, используя пропаганду и ложь, чтобы настроить наших граждан друг против друга.
В этом нарративе, как это было и в советские времена, отсутствует наша собственная роль в конфликте. Переоценивая теперь те два десятилетия, которые я провел как стойкий солдат «холодной войны», я не верю, что Путин и его друзья из Кремля являются злодеями-автократами, настроенными анти-американски и представляющими серьезную опасность для нашей стабильной, порядочной и гуманной демократии. Вместо этого я рассматриваю отношения между США и Россией при Путине как движение и вперед, и назад, и даже как некий коллаборационизм в борьбе с врагами.
История этого коллаборационизма непростая, но мы — полноправные его участники. Когда Путин вступил в должность, он казался довольно открытым для Запада. Определенным свидетельством этого было отсутствие антиамериканской риторики и его активность в первые годы его правления. Также было желание укрепить экономику России за счет торговли с Западом. И, что, пожалуй, наиболее убедительно, Путин открыто поддержал нас после 11 сентября 2001 года, предложив Соединенным Штатам использовать российское воздушное пространство и молчаливо согласившись на создание американских военных баз в Средней Азии. Несомненно, это происходило отчасти потому, что Россия оказалась втянутой в новую войну в Чечне и искала партнеров в борьбе с терроризмом. Но это отнюдь не значит, что это было неискренне.
Однако в течение последующих нескольких лет Соединенные Штаты упорно пытались полностью переманить на Запад некоторые бывшие советские республики, затаскивая Латвию, Литву и Эстонию в НАТО, организацию, специально предназначенную для борьбы с Москвой. (Некоторые бывшие члены Варшавского договора, такие как Польша и Венгрия, были приняты раньше, а другие — позже.) Мы начали строительство противоракетного щита для защиты Европы, разместив его в странах, ранее являвшихся союзниками Советского Союза (этот щит был якобы предназначался для защиты от иранских ракет, но, учитывая выбранные нами места дислокации, Россия так не считала). Путин становился все более враждебным. В конце концов мы наложили бесконечную серию санкций против широкого круга россиян и российских интересов, рассматривая это как наш вклад в наказание России за ее поведение, будь то связанное с внутренней коррупцией и политическими репрессиями, или военными авантюрами за границей.
Независимо от того, считаете ли вы эти наши шаги оправданными или нет, все они были агрессивными действиями, которые любой разумный человек — или государство — мог счесть угрозой для себя. Продолжающееся вмешательство России в нашу политическую систему и избирательный процесс, рассматриваемое через призму, включающую не только их атаки на нас, но и наши атаки на них, начинает больше походить на «око за око, зуб за зуб». В конце концов, ведь американская финансовая поддержка групп по наблюдению за выборами и соблюдением прав человека в России, безусловно, представляет собой своего рода вмешательство во внутренние дела России.
В последние годы интенсивность этого конфликта иногда снижалась, но ненадолго. Слишком много поводов существует для борьбы. Мы глубоко вовлекли себя в события на «заднем дворе» России, включая Украину, где вырисовывается возможность еще одного вторжения, которое мы не можем предотвратить. Различные приоритеты и разные союзнические конструкции поставили нас друг против друга в Сирии. Каждые выборы в США — это шанс для России усилить пропагандистскую войну против нас, в то время как каждый акт политических репрессий внутри России дает нам возможность атаковать их на публичной арене.
Как бы это выглядело, если бы мы попытались в одиночку справиться с этим опасным движением «взад-вперед»? Мы могли бы, например, отменить санкции против России. Наше правительство могло бы перестать делать заявления о внутренних делах россиян и позволить им решать свои собственные проблемы без нашей нежелательной критики (такую критику лучше адресовать иностранным государствам через частных лиц и организации, но никак не через посредство иностранных правительств). Мы могли бы усилить «оливковую ветвь», освободив Олдрича Эймса и Роберта Ханссена, предателей, которые несут прямую ответственность за гибель многих наших агентов в СССР, шпионивших в пользу Соединенных Штатов, и каждый из которых провел более двух десятилетий в американских тюрьмах. Обычно две страны, находящиеся в конфликте, пытаются вести переговоры о взаимных уступках в таких делах, но мы не идем на это с Россией, а другие взаимные уступки не эффективны с точки зрения устранения корней конфликта. Для нас было бы лучше сосредоточиться на нашей собственной внутренней политике и предложить России некоторые простые жесты доброй воли.
Я не знаю, побудят ли наши такого рода односторонние действия Россию ответить взаимностью. Я не знаю, снизит ли это напряженность в степени, достаточной для того, чтобы произошла деэскалация ситуации на Украине, где совершенно не ясно, собирается ли Путин действительно вторгаться на территорию соседа. Однако даже если Россия действительно пойдет на эскалацию по Украине, это предоставит Соединенным Штатам возможность отреагировать по-другому: не новыми угрозами и санкциями, а честной оценкой того, какой мы сами за эти годы внесли вклад в усиливающуюся тревогу России по поводу ее окружения и потери влияния. Мы сыграли, по крайней мере нашу собственную значительную роль в разжигании вражды между двумя нашими странами. Разумеется, в конечном счете мы не можем контролировать то, как Россия поступит в этом затяжном конфликте. Но мы можем хотя бы попытаться воздержаться от драки.
Автор: Джозеф Вайсберг, известный писатель, политолог, телесценарист. С 1987 по 2010 год служил в ЦРУ. Получил в Америке широкую известность в качестве автора популярного политического шоу «Американцы», шедшего на телеэкранах с 2013 по 2018 год. Программа получила высокие отзывы критиков и была удостоено ряда наград, в том числе премий Гильдии сценаристов США, Ассоциации телевизионных критиков и «Золотой глобус». Автор книги «Россия вверх ногами: стратегия выхода из второй холодной войны». Часто печатается в центральных американских изданиях.
Источник: ИноСМИ
